В прошлую пятницу Иван, устроив дома грандиозный скандал, обвинив во всех смертных грехах Марию, ушёл к Анюте. Он хотел месяца три у неё пожить и снова вернуться к жене и к дочери, но не получилось уйти. К Анюте тогда, видите ли, неожиданно мама приехала погостить.
И Ивану ничего другого не оставалось, как возвращаться домой в тот же день. Жене он, конечно, сказал, что вернулся из жалости, и даёт ей последний шанс, чтобы она исправилась.
— И гляди у меня, Маша, — строго сказал тогда Иван, — всю неделю я буду внимательно смотреть на тебя и твоё поведение. И вот даю тебе честное слово, что, если не исправишься, я уйду.
— Я поняла, — ответила Мария, — и постараюсь исправиться.
— Не надо обещаний, Маша, — сказал Иван, — устал я уже от твоих обещаний. Ты, давай, делом доказывай.
Всю неделю Мария старалась быть хорошей женой. Она даже дочери сказала, чтобы она вела себя хорошо и не сердила отца. А Иван всю эту неделю безуспешно искал, к чему бы придраться, потому что у него наклёвывался другой вариант. И вскоре он снова предполагал уйти из дома, но теперь уже не к Анюте, а к Катюше.
Катюша сказала, что позвонит в эту пятницу вечером и скажет: или «да», или «нет». В общем, Ивану нужен был серьёзный повод для ухода. А повода не было.
Неделя пролетела незаметно. И в пятницу Иван вернулся после работы домой, поужинал и сердитый лежал на диване, уставившись в телевизор, нервничал, ожидая звонка от Катюши, и разговаривал с женой, пытаясь хоть в разговоре к чему-нибудь придраться.
— Вот сколько раз я уже от тебя уходил, Маша, сколько? — спросил Иван. — Двенадцать? Да нет — тринадцать! Тринадцать раз!
— Четырнадцать, — сказала Мария. — В прошлую пятницу. Неделю назад. Забыл? Ты тогда ещё вернулся и сказал, что остаёшься со мной из жалости. Это был твой четырнадцатый уход.
— Этот свой уход я не считаю, — Иван скорчил кислую физиономию, — потому что я вернулся к тебе в тот же день. А я говорю только о тех случаях, когда уходил серьёзно, надолго, когда меня месяцами дома не было.
Иван называл такие отлучки «отпусками по душевному здоровью». Он никогда не думал, что уйдёт от жены навсегда. Просто он таким образом отдыхал душой от семейной рутины.
Знала ли Мария, что Иван уходил от неё к другим женщинам? Не знала. У неё и мысли такой не было. Она любила Ивана и была уверена, что её муж не способен на такое, а живёт у каких-нибудь своих друзей или родственников, которых у него было очень много. И когда Иван в прошлый раз ушёл и быстро вернулся, Мария подумала, что он её тоже любит и жить без неё не может, поэтому и вернулся так быстро.
— Учишь вас, учишь, а что толку, — сердито ворчал Иван, поглядывая на часы и с нетерпением ожидая звонка от Катюши. — До вас ведь не доходит. Пока не доведёте мужика до белого каления, не успокоитесь.
— А что не так-то, Ваня? — спросила Мария.
— Она ещё спрашивает! — воскликнул Иван, увидевший в этом её вопросе возможность устроить скандал и найти повод для ухода. — Да всё не так, Маша, абсолютно всё. Мне душно с тобой, как ты не понимаешь. Душно! От твоей невнимательности ко мне, от твоего ко мне равнодушия. Я задыхаюсь. Ты думаешь только о себе, Маша, только о себе. А я для тебя кто? Пустое место? Мои интересы, мои мечты для тебя хоть что-нибудь значат?
— Значат, Ваня, конечно, значат, — пыталась оправдываться Мария. — Ты только скажи, что от меня требуется? Потому что я, если честно, не понимаю, почему ты сердишься.
Но Иван в ответ лишь махал рукой, смотрел на часы, ждал звонка от Катюши и по новой заводил свою любимую пластинку о том, что его в этом доме не понимают, что ему здесь душно, что рассчитывать на какие-то позитивные изменения он не вправе.
— Как я могу тебе что-то объяснить, — горячо говорил Иван, — когда ты не понимаешь элементарных вещей, которые каждая женщина впитывает с молоком матери. Как мне тебе это объяснить, если ты, уже столько лет будучи моей женой, до сих пор этого не поняла?
Обычно Иван говорил об этом не более часа. Но сегодня, поскольку он ждал звонка от Катюши, а звонка всё не было, ему пришлось говорить два часа.
Но даже для него это оказалось слишком, и он устал. Время было позднее, и Иван подумал, что сегодня он уже никуда не уйдёт, а нужно идти укладываться спать.
— Ладно, — снисходительно сказал Иван, — надеюсь, ты поняла и сделаешь выводы. А я спать хочу.
Мария обрадовалась, что Иван никуда не уйдёт. Ведь обычно такие монологи заканчивались его уходом.
— Я правильно поняла, ты на меня больше не сердишься? — радостно спросила Мария.
— Не сержусь, — ласково сказал Иван. — Я — добрый. Иди, готовься. Скоро приду.
Иван пошёл в ванную и взял с собой телефон. И в тот момент, когда он чистил зубы, ему позвонила Катюша. Она сказала одно единственное слово «да».
Иван вылетел из ванной комнаты, как ошпаренный: с пеной у рта и зубной щёткой в руке.
— Нет, Маша, — орал он. — Я сержусь. Хотел не сердиться, думал найти в себе силы, но нет, не получилось. Потому что так больше нельзя. И сил моих терпеть твои выходки больше нет. И если ты сама не понимаешь, то иного выхода объяснить тебе это, как только уйти из дома вот прямо сейчас, посреди ночи, у меня нет.
Мария молча наблюдала за тем, как Иван быстро собирал в чемодан свои вещи.
— Ноги моей больше не будет в этом доме, — сказал Иван, выходя из квартиры, громко хлопнув дверью.
В этот раз Иван ушёл надолго, на три месяца. Это был предельный срок, на какой был способен уйти из дома Иван. На большее его не хватало. И какой бы ни была женщина, к которой он уходил, уже через три месяца он видеть её не мог, вспоминал Марию и мечтал поскорее вернуться к ней.
«Маша, милая Маша, — думал Иван в такие периоды своей жизни, когда новое приедалось, вставало поперёк горла и хотелось вернуться к старому, — как хорошо, что ты у меня есть, и я всегда могу вернуться к тебе».
И прежде чем бросить очередную жертву и снова вернуться к жене, Иван разыгрывал обычный свой спектакль под названием: «Я думал, что хоть здесь меня полюбят и поймут, но, боже мой, как я ошибся».
Вот и в этот раз Иван паясничал перед Катериной, которая за три месяца ему порядком надоела.
— Катя, мы вместе уже очень долго, — говорил Иван, — целых три месяца и… что же я вижу? С каждым днём мы становились всё дальше и дальше друг от друга. А ведь я, Катя, ты меня знаешь, человек прямой, искренний, и я…
Обычно комедия уходящего длилась у Ивана не менее часа, но в этот раз она была прервана в самом её начале.
— Пошёл вон, — сказала Катерина. — Слушать весь этот твой бред? Найди кого-нибудь другого, а меня уволь. Я — не твоя жена, чтобы терпеть подобное. А что ты за человек, я поняла уже через месяц. Следовало тебя сразу выгнать, да на работе много проблем возникло, и не до тебя было.
— Катерина, как ты можешь? — обиделся Иван. — Ты ведь сама говорила, что любишь меня.
— Когда я тебе это говорила? — удивилась Катерина. — Я говорила, что ты — забавный, и с тобой весело, но не более того.
— А разве это не слова любви? — воскликнул Иван. — И это ведь ты согласилась, чтобы я ушёл от жены к тебе.
— Согласилась? — разозлилась в ответ Катерина. — Даже если и так… Что с того? Хотела узнать тебя получше, вот и согласилась. Узнала! Спасибо большое. Наелась досыта. Больше не хочу. Не понимаю, как только жена твоя тебя терпит? Наверное, не от большого ума.
— Не смей говорить плохо об этой святой женщине, Катерина, — закричал Иван. — Она лучше тебя. Она честнее тебя. Она меня действительно любит.
— Пошёл вон, — закричала Катерина, — указывать он мне здесь будет, что мне можно, а что — нет. Я вот ещё к твоей жене схожу. Поговорю с ней.
— Напугала! — кричал в ответ Иван. — Маша любит меня таким, какой я есть. Её любовь ко мне безусловна и бескорыстна. Она простит мне всё. А уж к такой, как ты, она даже ревновать не станет. Потому что ты, Катька, одно сплошное недоразумение.
Иван пытался увернуться от летящей в него сковородки, но не смог, и она больно ударила его по спине.
Он решил больше не сердить Катерину, а молча собрал свои вещи и поехал домой.
Он вошёл в квартиру и сразу услышал в гостиной голос Катерины.
«Она-то как здесь раньше меня очутилась? — подумал Иван. — Наверное, такси взяла».
— Вы что, Маша, думаете, я у него единственная, что ли, была? — говорила Катерина. — До меня у него была Анюта, Жанна, Лика, Варвара, Ольга Петровна, Серафима Ильинична и Шурочка. И это только те, кто мне известен.
— Но откуда Вам всё это известно? — спросила Мария.
— Когда три месяца назад он пришёл ко мне со словами, что любит только меня, я решила навести о нём кое-какие справки.
— Что заставило Вас так поступить? — спросила Маша. — Зачем Вам это?
— Когда мужчина в сорок лет бросает жену и тринадцатилетнюю дочь и при этом говорит красивые слова и клянётся в любви — это невольно вызывает подозрение, — ответила Катерина. — Хотела всё проверить. Вот и проверила.
Иван понял, что его раскрыли, и решил, что сейчас не лучшее время показываться Маше на глаза. Он тихо вышел из квартиры.
Сидя в парке на лавочке, Иван думал, как ему теперь следует поступить.
«Мне повезло, — думал Иван, — что я вовремя вернулся домой. Теперь я знаю, что Маше всё известно».
— Думай, Ваня, думай, — говорил себе Иван. — Маша — женщина недалёкая, и если правильно с ней поговорить, она простит даже это. К тому же у нас — ребёнок. Кому она нужна с ребёнком, кроме меня? Она и мне-то не так, чтобы очень, нужна. Разве что с ней удобно, спокойно, и есть, на ком злость сорвать и душу отвести. Есть, от кого уйти, и есть, к кому в любой момент вернуться можно.
Всё, о чём мечтал сейчас Иван — это чтобы всё было, как раньше. Он живёт с Машей и раз в год на три месяца уходит от неё к какой-нибудь другой женщине.
«Вот это я и называю счастливой жизнью, — думал Иван. — И я готов за такую жизнь отдать что угодно. Я готов даже раскаяться в содеянном, признать себя виновным, в конце концов, попросить прощения. А когда меня простят, я с чистой совестью примусь за старое, но только теперь уже буду более тщательно отбирать для себя женщин. И таких промахов, какой у меня произошёл с Катей, я больше не допущу».
Довольный собой, Иван пошёл домой каяться.
— Маша! — сказал Иван, как только вошёл в квартиру и упал на колени, увидев Машу, выходящую к нему навстречу с кухни. В руках у Маши была горячая сковородка. — Пусти меня обратно в свою жизнь. Я всё осознал, проделал серьёзную работу над ошибками, стал другим и понял, что мы всё-таки созданы друг для друга.
— А я блины жарю, — радостно сообщила Маша. — Хочешь блинов, Ваня?
— Я с удовольствием, — сказал Иван. — Но прежде хочу быть с тобой честным. Я тебя обманывал, Маша. Все эти годы, что мы вместе, у меня были другие женщины. Но с этим теперь всё. Я много думал и понял, что я — подлец, и… прости меня, Маша. Дай мне шанс. Начнём всё сначала. Разбитую чашку ещё можно склеить.
— Поднимайся с колен, мой руки и садись за стол, — сказала Мария. — А чемодан твой пусть пока постоит в прихожей.
Мария ушла на кухню.
В прихожую из своей комнаты вышла Настя.
— Здравствуй, папа, — голос дочери был тихим и тревожным. — Ты надолго вернулся?
— Как получится, доченька, — ответил Иван. — Хотелось бы — навсегда.
— Ты вот что, папа, — тихим голосом сказала Настя, — ты будь осторожен здесь, потому что…
В этот момент в прихожую вышла Мария, и Настя сразу умолкла.
— Вы почему ещё здесь? — радостно спросила она. — Настя, ты руки вымыла?
— Да, мама.
— Тогда марш за стол, а ты, — Маша весело смотрела на Ивана, — руки мыть.
Иван пошёл мыть руки. Тревожно ему стало после слов дочери.
— Приятного аппетита, — сказала Мария, наливая Ивану чай и ставя перед ним тарелку с блинами, — кушай, Ванечка, на здоровье.
— Спасибо, — сказал Иван и посмотрел на дочь, которой почему-то блинов не дали, а дали тарелку с кашей.
Настя посмотрела на отца, сделала испуганные большие глаза и молча повертела головой.
— Я — на минутку, — сказала Мария и вышла из кухни.
— Ты что-то хотела сказать, дочка? — тихо спросил Иван.
— Не пей из этой чашки, — шёпотом сказала Настя. — И блины не ешь.
— А почему, доченька? — шептал в ответ Иван, подозрительно глядя на блины и чай.
— Не знаю, — тихо ответила Настя. — Но на твоём месте, папа, я бы не рисковала. Сегодня к нам приходила тётя Катя. Наговорила о тебе всяких гадостей. А после её ухода мама сказала, что чем меньше будет таких, как ты, тем лучше для планеты. Я не хочу, папа, чтобы с тобой что-то случилось. Даже если всё так, как говорит тётя Катя, это не значит, что ты не имеешь права жить. Я тебя спасу.
— Неужели ты думаешь, что мама…
— А почему она мне не дала блинов, а заставляет есть кашу?
В это время на кухню вернулась Мария и села на своё место.
— Вы почему не едите? — строго спросила она.
— Я тоже хочу блинов с чаем, — сказала Настя.
— Тебе нельзя, — сказала Мария и посмотрела на Ивана. — Ты ещё не заслужила такого. Ешь кашу. А ты, Ваня, — голос Мария стал твёрдым, — ешь блины и пей чай.
— Спасибо, но я чего-то не хочу, — ответил Иван.
Мария улыбнулась, сказала, что ей снова надо выйти на минуточку, и ушла с кухни.
— Тебе лучше уйти, папа, — тихо сказала Настя. — Уйти навсегда. Мама не успокоится, пока не добьётся своего.
— Что же делать-то?
— Беги, папа, беги из этого дома. И чем быстрее, тем лучше, — сказала Настя. — Она тебя не простит. Не мне тебя судить, но… Подобного даже ты не заслуживаешь.
— Не заслуживаю чего? — недоумевал Иван. — Почему даже?
— А помнишь, как прошлым летом на даче мы с крысами поступали? — сказала Настя. — Я не хочу, чтобы и ты, как они.
— Но я стал другим, — начал уверять Иван. — Я изменился.
— Да я-то тебе верю, папа, — сказала Настя, — а вот мама — нет. Что-то в ней сломалась после слов тёти Кати. Что-то лопнуло.
— Что сломалось? Я не понимаю. Что лопнуло?
— Терпение, наверное, — ответила Настя.
На кухню вошла Мария.
— Мне что, Ваня, силой в тебя эти блины впихивать? — злобно произнесла она.
Иван был на голову ниже Марии, и по её взгляду понял, что ещё немного, и она силой заставит его съесть эти блины и выпить чай. Он быстро поднялся, выбежал в прихожую, схватил свой чемодан и выскочил из квартиры. / Михаил Лекс / 28.06.2022 / Понравилось? Буду благодарен за лайк, репост, комментарий и подписку на новые истории
