Галина стояла у окна на кухне и мыла кружку. За окном серел март — не зима уже, но и не весна. Мокрый снег, слякоть, и крики ворон во дворе. Она мыла не спеша, тщательно, пока не скрипнуло под пальцами стекло. Сняла резиновые перчатки, отжала. Подумала: надо бы купить новые, эти уже воняют хлоркой, хоть выкинь.
В зале из телевизора гремел боевик. Алексей любил, когда было громко. «Чтоб слышать, что происходит», — объяснял.
С тех пор как она переехала, он каждый вечер смотрел кино: сначала новостной блок, потом «мужское кино» на каком-то канале, где вечно взрывы, погони и перекошенные от боли лица.
Раньше Галина думала, что будет хорошо. Вдвоём, спокойно. Не рай, конечно, но хотя бы не на съёмной, где слышно, как соседка кашляет через стенку.
Алексей предложил переезд как-то между делом. Они встречались месяца два. Он подвёз её после работы, они посидели в кафе, выпили по бокалу дешёвого вина, и он вдруг сказал:
— Чего тебе по углам мотаться? Переезжай ко мне. Трёшка от бабки осталась, места хватит.
Сказал не глядя, будто проговаривая мысль, к которой пришёл давно. Галина тогда кивнула, тоже будто между прочим. Но внутри всё стучало: страх, радость, и какая-то нелепая гордость. Как будто её выбрали.
Переезд занял два дня. Привезла только нужное — одежду, постельное, фен. Алексей сказал: «Не тащи весь хлам. Тут и так всё есть». Она не возражала. Старые книги оставила племяннице, посуду отнесла на помойку. Всё казалось новым, начавшимся.
Первые недели прошли спокойно. Она варила супы, жарила котлеты, гладила его рубашки. Он приносил продукты, вечером смотрели вместе телевизор. Иногда даже смеялись.
Он называл её Галькой — просто, без нежности, но и без насмешки. Она привыкла. Просыпались рано, он уезжал на склад, она — в поликлинику. Вечером он любил говорить: «Ну что, хозяйка, чем порадуешь?» И она радовалась. Хоть и уставала.
Потом началось. С мелочей. Он однажды сказал, отодвигая тарелку:
— Солишь, как будто врагов кормишь.
— Ну не сахар же. Поменьше клади.
Она сжалась. На следующий день сварила постный суп, он поковырялся ложкой:
— Пресно, как у бабки в больничке.
И дальше — всё чаще. «Ты бы хоть подтянулась. Женщина должна следить за собой». Она попробовала купить новый халат — не с цветочками, как обычно, а с поясом, на запах. Он сказал:
— Чего вырядилась? Тебя на рынке за это бы ещё и обсмеяли.
Но злился не только он. Внутри у неё тоже что-то начинало шевелиться. Ночью она стала дольше лежать с открытыми глазами, смотреть в потолок. Слушать, как за стеной сосед кашляет. Вдруг вспоминалась бывшая квартира, где она могла ходить по дому в чём угодно и не ловить на себе чужой взгляд.
Позже, при каждой даже самой небольшой ссоре, он повторял одно и то же:
— Уйти можешь в любой момент. Я тебя не держу. Только знай — ты здесь никто. Квартира — моя.
