Чемодан занял свое привычное место в прихожей – темно-синий, с потертостями на уголках, будто свидетель бесконечных рейсов между жизнью настоящей и той, в которую Алина не имела доступа.
Дмитрий суетился, проверяя документы, умудряясь одновременно жевать бутерброд и отвечать на звонки.
– Опять на три дня? – Алина привалилась к косяку двери, наблюдая, как муж рассовывает по карманам мелочь, словно готовится к побегу.
– Быстрее не выйдет, солнце. Тендер серьезный, сама понимаешь, – он не поднял глаз, и это зацепило Алину сильнее обычного.
Восьмой тендер за два месяца — бизнес России поднимался с колен так стремительно, что впору позавидовать
Она механически протянула ему свежевыглаженный галстук — темно-бордовый, под цвет той маленькой родинки на его шее, которую когда-то целовала, а теперь даже не помнила, когда последний раз рассматривала вблизи.
– Ты хоть помнишь, когда у нас годовщина? – вопрос вырвался неожиданно, как выпадает из шкафа давно забытая вещь.
Дмитрий замер на полувдохе, его пальцы, завязывающие галстук, дрогнули, а потом продолжили свое дело с механической точностью швейцарского механизма.
– Конечно, двадцатое июня. Четырнадцать лет в этом году, – ответил он с таким безупречным спокойствием, что внутри Алины что-то оборвалось и полетело вниз, как лифт с перерезанными тросами.
Годовщина была пятнадцатого мая. Тринадцать лет. Вчера
– Дим, я вчера в окно Иринино случайно посмотрела... – сказала Алина, наблюдая за его лицом с внимательностью биолога, изучающего редкий вид.
Реакция была молниеносной: Дмитрий вдруг начал кашлять так яростно, словно подавился не воздухом, а всеми своими тайнами разом.
– Чего там у Иринки? – голос его звучал как несмазанная дверная петля. – Опять кошек своих выгуливает на подоконнике?
– Нет. Видела мужчину у неё. Спиной похож на тебя до одури, – Алина сжала в пальцах кухонное полотенце так сильно, что костяшки побелели.
Дмитрий рассмеялся, но смех вышел фальшивым, как соболиная шуба на рынке в Лужниках.
– У тебя уже глаза от компьютера совсем испортились. Какая Иринка? Какой мужчина? Ты там ещё и меня углядела? – он подошёл вплотную, положил ладони ей на плечи, но его глаза, обычно тёплые, карие, сейчас были холодными, как осенние лужи.
Лгал так искусно, что впору было аплодировать стоя
– Дим, а может, не поедешь сегодня? – Алина сама не знала, зачем просит, ведь полчаса назад обнаружила в телефоне сообщение: "Жду вечером. И. Купи вино, то самое".
– Сдурела? Контракт на миллионы! – он уже был в дверях, подхватил чемодан с тем почти неуловимым облегчением, которое она научилась распознавать годами.
– А где в этот раз тендер? – спросила она в спину, уже закрывающую дверь.
– В Новосибирске, – донеслось из подъезда.
Алина медленно подошла к окну. Напротив, в доме через узкий двор-колодец, светились окна Иринкиной квартиры на четвертом этаже. Шторы не задёрнуты. В хрустальном графине отражается свет торшера, на столике – два бокала и то самое вино, о котором говорилось в сообщении.
Интересно, как долго летят самолёты из их подъезда до Иринкиной спальни
Алина тяжело опустилась на подоконник и нашарила в кармане домашнего халата телефон. Открыла приложение для отслеживания авиарейсов и несколько минут смотрела на пустой экран. Потом, резко выдохнув, набрала номер.
– Варя? Это я. Можешь сегодня ко мне приехать? Срочно. Прямо сейчас.
Отражение в оконном стекле не было похоже на женщину, четырнадцать лет ждавшую мужа из командировок. Оно было похоже на кого-то, кто только что очнулся от долгого сна и теперь пытается понять, сколько времени потеряно зря.
Варя примчалась через сорок минут. Не снимая кроссовок, прошла на кухню, где Алина уже накрывала на стол — бутылка коньяка, две рюмки, шоколад, нарезанный дольками апельсин. Ритуал, отработанный за двадцать лет дружбы.
– Колись, – Варя опустилась на стул и привычным жестом подтянула к себе рюмку. – Что этот скотина опять натворил?
Удивительно, как быстро друзья распознают категории наших проблем
Алина не ответила сразу. Задумчиво обвела пальцем край стола, тот самый, который они с Дмитрием выбирали в "ИКЕЕ" тринадцать лет назад.
Тогда он ещё не был успешным менеджером по продажам в крупной фармацевтической компании, а она — специалистом по корпоративному праву. Тогда стол казался непозволительной роскошью, и они экономили целый месяц.
– Когда мы познакомились, у него были дырки на носках, – вдруг сказала Алина. – Помнишь? На той дурацкой вечеринке у Степнова.
– Ещё бы, – хмыкнула Варя. – Он пришёл с бутылкой дешёвого вина, которое никто не пил, и розой, которую, кажется, по дороге спёр из чьего-то палисадника.
Алина улыбнулась. В тот вечер Дмитрий смотрел на неё так, будто она была единственной женщиной на планете. Они проговорили до утра на кухне Степнова, сидя на подоконнике.
Он рассказывал про свою мечту — открыть маленькую туристическую фирму, возить людей в горы, в те места, где небо кажется ближе, а проблемы — меньше. Она слушала, не перебивая, и верила каждому слову.
Мечты так хороши, пока не начинаешь их осуществлять
– Знаешь, – Алина налила коньяк в рюмки, – я ведь с самого начала чувствовала в нём эту раздвоенность. Как будто внутри живут два разных человека. Тот Дима, что влюбился в меня, и тот, что всегда хотел чего-то большего.
Первые три года совместной жизни они снимали однушку на окраине. Дмитрий работал менеджером в небольшой конторе, Алина только начинала юридическую практику.
Вечерами они сидели у окна, считали звёзды и придумывали, как назовут будущих детей.
– А потом появился Олег Викторович, – продолжила Алина, и что-то в её голосе заставило Варю насторожиться.
Олег Викторович Семенцов — глава представительства "ФармаГлобал" в России. Он заметил Дмитрия на какой-то конференции, разглядел в нём амбиции, голод к успеху, и предложил место в компании. "Это шанс," — сказал тогда Дмитрий. И Алина поверила.
– Это началось шесть лет назад, – Алина потерла виски. – Сначала были настоящие командировки. Короткие, с отчётами, с сувенирами из разных городов. А потом...
Удивительно, как отчётливо видишь паутину лжи, когда уже запутался в ней по уши
Их жизнь начала меняться — появилась трёхкомнатная квартира в центре, машина, отпуска за границей.
Но вместе с этим появились и долгие вечера в одиночестве, звонки среди ночи, "срочные совещания". И командировки. Бесконечные командировки.
– А Ирина? – спросила Варя, разливая по второй.
Алина горько усмехнулась. Ирина Савельева — женщина-загадка. Переехала в их дом три года назад, интеллигентная, с тихим голосом и цепким взглядом искусствоведа.
Одинокая — так казалось всем. С коллекцией фарфоровых кошек на подоконнике и привычкой ходить по двору в развевающихся шарфах, словно она всё ещё живёт в своём Петербурге.
Попросила однажды Алину помочь с каким-то юридическим вопросом, потом они стали раскланиваться при встрече.
– Я думала, это соседская вежливость, – Алина невесело рассмеялась. (продолжение в статье)
— Надежда Михайловна, я всё понимаю, но не могу принять вашу отставку, — директор школы поправила очки и внимательно посмотрела на сидящую напротив женщину. — Вы же понимаете, что посреди учебного года найти замену...
— Алла Борисовна, — Надежда устало вздохнула, — я тридцать лет отдала школе. Неужели я не заслужила право хотя бы раз подумать о себе?
Она машинально одёрнула рукав строгого синего платья, пытаясь скрыть дрожь в руках. В последнее время эта предательская дрожь появлялась всё чаще. Особенно когда приходилось принимать сложные решения.
— Но почему именно сейчас? — директриса нахмурилась. — У вас сильный класс, олимпиады на носу...
"Потому что я больше не могу делать вид, что ничего не происходит", — подумала Надежда, но вслух сказала:
— Дочери нужна помощь. Внук растёт, а она одна не справляется.
Это была только часть правды. Вернее, повод. Настоящая причина была совсем в другом. В том, что она увидела вчера вечером в супермаркете "Магнит" на улице Гагарина.
— Хорошо, — директриса сняла очки и устало потёрла переносицу. — Я приму ваше заявление. Но дайте хотя бы месяц на поиски замены.
Надежда кивнула. Месяц — это не страшно. Главное, что решение принято. Теперь у неё будет время во всём разобраться.
Выйдя из кабинета директора, она на секунду прислонилась к стене. В коридоре было пусто — шли уроки. Только где-то вдалеке раздавался приглушённый голос учителя физики и скрип мела по доске.
Тридцать лет... Каждый день она проходила по этому коридору. Каждый день открывала дверь своего кабинета русского языка и литературы. И вот теперь всё.
Надежда тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли. Нужно собраться. У неё ещё два урока сегодня. А вечером... Вечером нужно будет позвонить дочери и всё ей рассказать.
Вика совсем потерялась после развода. Переехала в другой город, устроилась на какую-то малооплачиваемую работу. А ведь могла бы... Впрочем, что теперь говорить о том, что могло бы быть.
Надежда достала из сумки телефон. Два пропущенных от Тамары — старой подруги и коллеги по школе. Перезванивать не стала. Потом, всё потом. Сейчас нужно думать о другом.
То, что она увидела вчера в магазине, перевернуло всю её жизнь. Она узнала его сразу, хотя прошло больше тридцати лет. Сергей почти не изменился — всё та же военная выправка, тот же пронзительный взгляд. Только волосы совсем седые.
Он стоял у кассы с какой-то молодой женщиной. Наверное, дочь — слишком велика разница в возрасте для жены. Они о чём-то оживлённо разговаривали, и Сергей улыбался — той самой улыбкой, которую Надежда помнила все эти годы.
Она замерла у полки с крупами, пытаясь справиться с накатившей слабостью. Ноги стали ватными, а в висках застучало. Тридцать лет она убеждала себя, что поступила правильно. Что так было лучше для всех. А теперь...
— Надежда Михайловна! — звонкий голос вернул её к реальности. (продолжение в статье)