Марина резко затормозила перед дачным участком, гравий взвизгнул под колёсами. Что-то было не так. Калитка нараспашку, а во дворе — знакомый серый «Фольксваген». Сердце ёкнуло. Этот автомобиль она знала слишком хорошо — машина Коли, её бывшего. Три месяца прошло после развода, а он всё никак не мог оставить её в покое.
— Да быстрее ты! — донёсся до неё резкий голос Ирины Петровны. — Если приедет, что будем делать?
Марина осторожно выскользнула из машины, прикрыв дверцу почти бесшумно. Вместо того чтобы ворваться на участок с криками, она достала телефон и включила камеру. Дрожащими пальцами нажала кнопку записи.
Ей открылась удивительная картина: Николай и его мать грузили в багажник машины её любимое кресло-качалку. То самое, что досталось ей от бабушки. Во дворе уже стояли упакованные торшер, журнальный столик и коробки с посудой.
Марина прикусила губу до боли. Горячая волна гнева поднималась изнутри, но внешне она оставалась неподвижной. Камера в руках слегка подрагивала.
— Мам, ты уверена, что это хорошая идея? — Коля оглянулся, пытаясь запихнуть кресло в и без того переполненный багажник. — Вещи-то по суду ей достались.
— А ты что, хочешь, чтобы твоей новой пассии негде было сидеть? — фыркнула Ирина Петровна, поправляя выбившуюся из-под платка седую прядь. — Квартиру разменяли, половину денег она забрала, ещё и дачу отсудила! А нам, значит, с пустыми руками оставаться?
Николай что-то пробормотал, но Марина не расслышала. Боль от предательства скрутила внутренности. Они были женаты семь лет. Семь. Чёртовых. Лет. А потом она случайно обнаружила переписку. Какая-то Кристина. Двадцать два года, модель.
Марина сделала шаг вперёд, продолжая снимать. Хрустнула ветка под ногой.
— Кто там? — Ирина Петровна резко обернулась.
Их взгляды встретились. Секунда тишины, а потом…
— О, Мариночка! — елейным голосом пропела свекровь, словно они случайно встретились в магазине. — А мы тут… это… решили забрать кое-какие вещи Коленьки. Он же тут прописан всё ещё, имеет право.
Николай застыл с креслом в руках. Его лицо побледнело, а потом пошло красными пятнами. Он всегда так краснел, когда врал или боялся.
— Здравствуйте, — ровным голосом ответила Марина, продолжая снимать. — Интересно смотритесь. Особенно с моим креслом, которое мне бабушка подарила ещё до нашего знакомства.
— Ты всё не так поняла, — Коля опустил кресло на землю. — Мы просто…
— Просто что? — перебила Марина. — Решили украсть моё имущество? И не говори, что ты не знал, что делаешь. Это кресло всегда стояло у окна, ты сам мне его помогал перетягивать в прошлом году.
В воздухе повисла тяжёлая пауза. Ирина Петровна переглянулась с сыном, её губы сжались в тонкую линию.
— Ой, да ладно тебе, — махнула рукой свекровь. — Подумаешь, кресло! После всего, что ты с Колей сделала, могла бы и не жадничать.
Марина чуть не рассмеялась от абсурдности ситуации. После всего, что ОНА сделала? Это не она изменяла, не она лгала месяцами.
— Знаете что, — спокойно сказала Марина, продолжая снимать, — я, пожалуй, позвоню в полицию. Пусть они разбираются с незаконным проникновением на частную территорию и кражей имущества.
— Только попробуй! — Ирина Петровна шагнула вперёд, её глаза опасно сузились. — Ты и так у моего сына всё отобрала!
Марина, не опуская телефона, второй рукой набрала номер полиции. Николай бросился к ней:
— Марин, не надо, давай поговорим! Я всё объясню!
— Стой где стоишь, — твёрдо сказала она, делая шаг назад. — Ещё один шаг — и я нажимаю вызов.
Он замер. В его глазах читалась паника. Марина видела, как работают шестерёнки в его голове — он лихорадочно придумывал оправдание.
— Алло, полиция? — произнесла она в трубку. — Меня зовут Марина Соколова, на моей даче по адресу Садовая шесть посторонние люди пытаются вывезти моё имущество. Да, дача официально оформлена на меня. Нет, угрозы жизни нет, но они отказываются уходить.
— Ах ты! — прошипела Ирина Петровна, бросившись к сыну. — Я же говорила тебе, что нужно было приехать раньше! Говорила, что она может нагрянуть!
Марина продолжала снимать. Объектив камеры зафиксировал, как свекровь со злостью пнула кресло, которое теперь стояло на земле.
— Хватит, мама! — впервые повысил голос Николай. — Ты всё только усложняешь!
— Я усложняю? — вскинулась женщина. — Это ты тряпка! Не смог вовремя оформить дачу на себя, когда я тебе советовала!
Марина опустила телефон, но запись не останавливала. Интересно, как они в суде будут выкручиваться? Особенно после этого чудесного признания.
— Полиция будет через пятнадцать минут, — спокойно сообщила она. — Можете начинать выгружать вещи обратно или объясняться с ними. Мне, в принципе, всё равно.
Николай наконец отмер:
— Марин, давай решим всё мирно. Зачем нам эти проблемы? — он сделал паузу, подбирая слова. — Мы же были когда-то близкими людьми.
Марина почувствовала, как к горлу подкатывает комок. «Были близкими людьми». Это о семи годах брака? О совместных планах, мечтах? О том, как они выбирали эту дачу, как сажали яблони по периметру участка, как спорили о цвете забора?
— Ты прав, Коля, — тихо ответила она. — Были. А теперь выгружай мои вещи и убирайся.
Ирина Петровна дёрнулась, как от удара:
— Да как ты разговариваешь с моим сыном?! После всего, что он для тебя сделал!
— А что он сделал, Ирина Петровна? — Марина подняла брови. — Изменил мне с девочкой, которая младше меня на десять лет? Или, может, врал мне всё это время? Что именно из этого списка должно вызывать у меня чувство благодарности?
Свекровь открыла рот, но слов не нашлось. Николай выглядел так, будто хотел провалиться сквозь землю.
— Слушай, мать, — наконец произнёс он, — давай просто всё вернём на место и уедем. Не стоит усугублять.
— Вот ещё! — возмутилась Ирина Петровна. — Никуда мы не поедем! Кристиночке нужна мебель, а у нас денег нет на новую.
Марина не удержалась от смешка:
— Ах вот оно что! Значит, крадёте мою мебель для этой… Кристиночки? — она выделила последнее слово с нескрываемым презрением. — Как мило с вашей стороны.
Где-то вдалеке послышался звук сирены. Лицо Николая вытянулось, а Ирина Петровна нервно заозиралась.
— Ладно-ладно, — забормотал бывший муж, хватая кресло. — Сейчас всё вернём. Только убери камеру.
— И не подумаю, — отрезала Марина. — Снимаю для протокола. Чтоб потом не говорили, что я вас оклеветала.
Зинаида, соседка по даче, высунулась из-за забора. Её любопытный взгляд быстро оценил ситуацию:
— Мариночка, у тебя всё в порядке? — спросила она, недобро косясь на бывшую родню Марины. — Я слышала какой-то шум.
— Всё нормально, Зина, — ответила Марина. — Просто бывший муж решил обновить гардероб своей новой девушки за мой счёт. Полиция уже едет.
Глаза соседки загорелись таким интересом, что Марине стало даже немного жаль Николая. Завтра об этом будет знать вся дачная община.
— Ой, как нехорошо-то, как некрасиво! — всплеснула руками Зинаида. — А я-то думаю, чего это они с утра пораньше копошатся. Иришка, ты б постыдилась! Сына до воровства довела!
Ирина Петровна побледнела и прошипела что-то неразборчивое. Николай, не глядя ни на кого, быстро понёс кресло обратно в дом. Его щёки пылали.
Сирена становилась всё ближе. Марина стояла, продолжая снимать, чувствуя странное спокойствие. Ещё утром она ехала сюда с тяжёлым сердцем — впервые после развода решилась приехать на дачу, где всё напоминало о прошлой жизни. А теперь стояла и думала, что это, возможно, к лучшему. Последняя точка в их отношениях.
Полицейская машина остановилась у калитки. Из неё вышли двое: молодой сержант и офицер постарше с усталым лицом и цепким взглядом.
— Участковый уполномоченный Сергей Андреевич, — представился старший. — Кто вызывал полицию?
— Я, — Марина сделала шаг вперёд. — Марина Соколова, владелица дачи.
— Что у вас тут происходит? — спросил Сергей Андреевич, окидывая взглядом странную картину: наполовину разгруженную машину, бледного Николая, выносящего вещи обратно в дом, и разъярённую Ирину Петровну.
— Моя бывшая свекровь со своим сыном, моим бывшим мужем, незаконно проникли на территорию моей дачи и пытались вывезти моё имущество, — спокойно объяснила Марина, показывая запись на телефоне. — Я всё сняла на видео. Вот документы на дачу, — она достала из сумки папку с бумагами. — Здесь свидетельство о собственности и решение суда о разделе имущества при разводе, согласно которому дача и всё, что в ней находится, принадлежит мне.
Сергей Андреевич внимательно изучил документы, затем кивнул молодому сержанту:
— Возьмите показания у всех присутствующих.
— Это просто недоразумение! — вмешалась Ирина Петровна. — Мой сын имеет право на часть имущества! Мы просто забирали его вещи!
— Насколько я вижу из решения суда, — невозмутимо ответил участковый, — все вещи, находящиеся на даче, принадлежат гражданке Соколовой.
— Это несправедливо! — воскликнула свекровь. — Она отобрала у моего мальчика всё!
Марина устало вздохнула:
— У вашего «мальчика» осталась двухкомнатная квартира в центре и машина. Я не претендовала на это. А он, между прочим, изменил мне…
— Это к делу не относится, — мягко прервал её Сергей Андреевич. — Давайте придерживаться фактов. Вы, — он повернулся к Николаю, который как раз вернулся из дома, — имеете ключи от этой дачи?
— Да, — нехотя признался тот. — Остались с тех пор, как мы были… вместе.
— То есть вы осознанно использовали ключи от чужой собственности без разрешения владельца? — уточнил полицейский.
Николай опустил голову:
— Я думал, что имею право…
— Он ничего такого не хотел! — вмешалась Ирина Петровна. — Это я настояла! У его Кристины ничего нет, а он так любит эту девочку!
Марина почувствовала, как внутри что-то обрывается. Все эти месяцы она думала, что Коля просто увлёкся, что это временно. А оказывается, он «так любит эту девочку». Настолько, что готов воровать для неё.
— Вы понимаете, что ваши действия подпадают под статью о незаконном проникновении и попытке хищения? — спросил Сергей Андреевич.
Лицо Николая вытянулось:
— Какое хищение? Это недоразумение! Я просто… — он запнулся, не находя подходящих слов.
— Видите ли, — терпеливо объяснил участковый, — согласно документам, дача и всё имущество принадлежит вашей бывшей супруге. У вас нет права распоряжаться этим имуществом без её согласия. Тем более вывозить что-либо.
— Я не писала заявление в полицию, когда ты мне изменял, — внезапно сказала Марина, глядя прямо на бывшего мужа. — Но сейчас напишу. За проникновение и кражу.
Николай побледнел ещё сильнее:
— Марин, пожалуйста, давай решим это по-хорошему. Ты же не хочешь, чтобы у меня были проблемы с законом?
Она смотрела на него и не узнавала. Где тот заботливый мужчина, в которого она когда-то влюбилась? Перед ней стоял жалкий воришка, готовый красть у бывшей жены ради новой пассии.
— Знаешь, Коля, — Марина вздохнула, — ещё месяц назад я бы простила. Даже сейчас часть меня хочет сказать: «Ладно, бог с тобой, забирай что хочешь, только уходи». Но я устала быть удобной. Устала прощать. И уж точно не собираюсь отдавать бабушкино кресло твоей Кристиночке.
Ирина Петровна фыркнула:
— Подумаешь, какие-то старые вещи! Жадничаешь, как всегда!
— Это не жадность, — спокойно ответила Марина. — Это самоуважение. Что-то, чему я долго училась.
Сергей Андреевич покашлял:
— Итак, гражданка Соколова, вы намерены писать заявление?
Марина посмотрела на Николая. В его глазах читалась мольба. Когда-то это действовало на неё безотказно.
— Да, — твёрдо сказала она. — Я буду писать заявление.
Николай схватился за голову:
— Ты не понимаешь! У меня работа, репутация! Если будет судимость…
— Надо было думать раньше, — отрезала Марина. — Когда ключи в замок вставлял.
Молодой сержант протянул ей бланк для заявления. Пока она заполняла бумаги, Ирина Петровна ходила кругами, бормоча проклятия. Николай выгружал вещи из машины под наблюдением участкового.
Зинаида всё ещё стояла у забора, впитывая каждую деталь происходящего, чтобы потом во всех красках пересказать соседям.
— Марин, — вдруг окликнул её Николай, когда она закончила писать заявление, — прости меня. За всё. Я… я не знаю, что на меня нашло.
Она подняла на него взгляд:
— Я тебя уже простила, Коля. Но это не значит, что позволю издеваться над собой дальше.
Сергей Андреевич принял заявление и сказал:
— Вам придётся проехать с нами в отделение для дачи показаний, — он обратился к Николаю и его матери. — А вы, — повернулся к Марине, — можете подъехать позже, когда будете готовы.
Ирина Петровна начала причитать:
— Господи, позор-то какой! Что люди скажут! Мой сын в полиции!
— Надо было раньше об этом думать, — буркнул участковый. — Собирайтесь, поедем.
Николай подошёл к Марине, пока его мать под конвоем сержанта направлялась к полицейской машине:
— Ты ведь не оставишь это так? Не доведёшь до суда? — в его голосе звучала надежда.
Она смотрела на человека, с которым прожила семь лет. Странно, но внутри не осталось ни любви, ни ненависти — только усталость и лёгкая грусть.
— Не знаю, Коля, — честно ответила Марина. — Дай мне время подумать.
Он кивнул, не решаясь больше ничего сказать, и пошёл к машине. Сергей Андреевич записал контактные данные Марины и пообещал быть на связи.
Когда полицейская машина уехала, унося с собой бывшего мужа и свекровь, Марина наконец осталась одна. Она медленно обошла дачу, проверяя, всё ли на месте. Старое бабушкино кресло стояло у окна, как и прежде. Она провела рукой по потёртой обивке и вдруг почувствовала, как из глаз текут слёзы.
Она плакала не из-за Николая. Она оплакивала семь лет жизни, надежды, планы, которые никогда не сбудутся. Всё то, что было украдено у неё не сегодня, а гораздо раньше — когда муж впервые солгал ей, когда предпочёл другую.
Зинаида деликатно постучала в дверь:
— Мариночка, ты как? Может, чаю попьём? У меня пирог с яблоками.
Марина вытерла слёзы:
— Спасибо, Зин. Но я, пожалуй, сама справлюсь.
Соседка понимающе кивнула:
— Ты держись, девочка. Знаешь, я ведь тоже через такое прошла. Мой-то, покойник, тоже гулял направо-налево. Но жизнь продолжается. Если что нужно — зови.
Когда она ушла, Марина села в старое кресло и глубоко вздохнула. Впервые за долгое время она чувствовала странное облегчение. Как будто груз, который она носила всё это время, стал немного легче.
Телефон завибрировал — сообщение от адвоката: «Как доехала? Обживаешься?»
Марина улыбнулась и быстро напечатала ответ: «Доехала нормально. Немного приключений по дороге, расскажу при встрече. А вообще знаешь, здесь хорошо. Тихо.»
Она отложила телефон и посмотрела в окно. За стеклом раскинулся её сад — яблони, которые они с Колей сажали, уже начинали цвести. Белые лепестки кружились в воздухе, как маленькие снежинки.
Странно, но сейчас она не чувствовала горечи при мысли о бывшем муже. Скорее какую-то смутную благодарность — если бы не сегодняшний случай, она, возможно, ещё долго жила бы прошлым, боясь приехать на дачу из-за воспоминаний.
А теперь… теперь это место снова принадлежало только ей. И она точно знала, что будет делать дальше. Сначала съездит в отделение, потом вернётся сюда, пересадит цветы, покрасит забор в яркий цвет и, возможно, даже заведёт собаку.
Через три дня Марина снова сидела в своём кресле-качалке. На столике рядом стоял свежезаваренный чай и стопка книг, которые она давно хотела прочитать. Телефон зазвонил — номер Николая.
Она колебалась. После того дня он несколько раз пытался связаться с ней, но она не отвечала.
— Да? — наконец произнесла она, нажав на кнопку приёма.
— Марин, это я, — голос Николая звучал подавленно. — Мне нужно с тобой поговорить. Лично.
— О чём?
— Я… я забрал заявление на развод. Я сделал ошибку. С Кристиной всё кончено. Я понял, что всё ещё люблю тебя.
Марина чуть не рассмеялась. Вот оно что! Теперь, когда ему грозит реальное наказание, он вдруг «всё понял».
— Коля, — мягко сказала она, — мы уже развелись. Три месяца назад.
— Я знаю, — в его голосе звучало отчаяние. — Но мы можем попробовать снова. Люди сходятся после развода, такое бывает.
Марина посмотрела в окно. Там, в саду, она высадила новые цветы — не те, что они выбирали вместе с Николаем, а совсем другие. Яркие, немного дерзкие георгины, которые ей всегда нравились, но муж считал слишком «кричащими».
— Нет, — тихо ответила она. — Не в нашем случае.
— Но как же… А заявление? Ты правда хочешь, чтобы меня судили?
Марина вздохнула:
— Я сказала Сергею Андреевичу, что не буду настаивать на уголовном преследовании. Но ключи от дачи ты вернёшь, и больше никогда сюда не приедешь.
В трубке повисла тишина, а потом Николай тихо произнёс:
— Спасибо. Я… я не ожидал, что ты так поступишь.
— Я делаю это не для тебя, — честно ответила Марина. — А для себя. Я не хочу тратить время и нервы на суды. Хочу просто жить дальше.
— Я понимаю, — его голос дрогнул. — Прости меня, Марин. Я правда облажался.
Она молчала. Что тут скажешь? Да, облажался. Разрушил всё, что у них было.
— Ключи можешь оставить у Зинаиды, — наконец сказала она. — И передай своей маме, что если ещё раз увижу её рядом с моей дачей — никаких поблажек не будет.
— Хорошо, — покорно согласился он. — Марин… ты будешь счастлива, я знаю. Ты заслуживаешь лучшего, чем я.
После разговора Марина долго сидела в кресле, глядя в окно. Где-то в глубине души маленькая девочка всё ещё плакала по разрушенным мечтам, но взрослая женщина знала, что всё к лучшему.
Она достала альбом с фотографиями, который привезла с собой. Семь лет совместной жизни, запечатлённые на глянцевой бумаге. Их свадьба, путешествия, праздники…
Марина закрыла альбом, не дойдя и до середины. Всё это теперь в прошлом. А у неё впереди — целая жизнь.
Она вышла на крыльцо. Весенний ветер трепал волосы, солнце грело лицо. С соседнего участка доносился голос Зинаиды, напевающей что-то весёлое и старомодное.
Телефон в кармане завибрировал. Сообщение от коллеги: «Как отдыхается? Всё ещё в трауре по браку или уже легче?»
Марина улыбнулась и быстро набрала ответ: «Знаешь, кажется, мне наконец-то стало легче. Я дома.»
