— Ну вот зачем ты опять пришёл, Игорь? — Алина стояла в дверях своей квартиры, всё ещё в пальто, с пакетами из «Перекрёстка» в обеих руках. — Ничего, что я вообще-то на работе была до девяти? И уставшая, как сволочь?
— Не орать бы тебе, а сказать спасибо, что хоть кто-то лампочку в коридоре поменял, — Игорь поднялся с дивана, бросая на стол пульт. — А то ты же всё сама, сама. Вот и сгорела бы тут в темноте, гордая одиночка.
— Ты лампочку вкрутил? — Алина медленно сняла ботинки, не отрывая от него взгляда. — А кто купил её? Кто работает на двух работах? Кто платит ипотеку за эту квартиру, которую ты называешь «наша»?
— Ой, да ладно, опять ты за своё. Квартира ведь общая, мы же в браке были. Было — значит, общее.
— Нет, Игорь, это не «было — значит, общее». Это «до тебя — значит, моё». Я взяла эту ипотеку в двадцать пять, когда ты ещё с мамой жил и на диване в носу ковырял.
— Ты вообще-то ничего бы не сделала без моей поддержки, — голос Игоря стал натянуто-обиженным. — Я же с тобой был. Морально. На работу не давил, наоборот — говорил, не убивайся. Здоровье дороже.
— Ты действительно сейчас пытаешься приплюсовать свои «моральные вибрации» к ежемесячным платежам по ипотеке? — Алина рассмеялась, но в голосе застрял комок. — Ты серьёзно?
— Я жил здесь. Я участвовал. Я делал ремонт. Помнишь, как я покрасил стены?
— Да, Игорь. И они до сих пор пузырятся, потому что ты решил, что можно покрасить по сырой шпаклёвке, потому что «так быстрее». Спасибо, блин.
Он промолчал. Присел обратно на диван и как-то сдулся. Вроде и хотел огрызнуться, но, похоже, понял — этот раунд за ней. Алина пошла на кухню, включила чайник. Пока он гудел, она разложила покупки: яйца, молоко, творог, кофе, пачку гречки. Всё — по минимуму. Всё — чтобы на неделю хватило. Всё — своё.
С кухни доносился скрип стула. Игорь, видимо, устроился за столом.
— Слушай, я не просто так пришёл, — начал он тихо, почти дружелюбно. — У мамы день рождения на выходных. Хотел, чтобы мы вместе поехали. Она тебя ждёт. Ты же знаешь, как она тебя любит.
— Ага, особенно когда называла меня карьеристкой и намекала, что «женщина должна рожать, а не кредиты гасить», — Алина налила себе чаю, но к нему не подошла. Стояла, прислонившись к дверному косяку. — Что ты там забыл, Игорь? Чего ты ходишь сюда, как к себе домой? Мы давно развелись. Или ты путаешь понятия?
Он пожал плечами. Как-то мелко и жалко, но притворно мужественно.
— Мне просто некуда идти. Я сейчас у друга живу, но, сам понимаешь, не вариант. Тесно, душно. Мне… тут спокойнее.
— То есть ты решил, что это место — запасной аэродром?
— Нет. Ну… — Игорь почесал шею, как будто там была кнопка с нужной отмазкой. — Просто я чувствую, что мы ещё можем наладить. Мы же столько пережили, Алин. Столько лет. Я же… я был рядом, когда ты увольнялась из той психбольницы, где тебе нервы вымотали. Я тебя поддерживал. Мы с тобой были командой.
— Командой? Серьёзно? — она отставила чашку, чтобы не швырнуть. — Ты был в команде, когда я ползала по ночам в Excel, считала проценты и пыталась выцарапать себе досрочное погашение? Когда ты просыпался только тогда, когда я включала свет и пылесос? Когда ты рассказывал своим друзьям, что «нашёл умную девчонку, которая тащит бабки», а сам жрал на мои? Это ты называешь командой?
— Ну давай, давай, жги! Как ты любишь! Главное — громче, чтоб соседи слышали, что Игорь у нас паразит, а ты — мисс ипотека-2017, королева бухгалтерии!
Алина подошла вплотную. Глаза у неё были жёсткие, холодные. Игорь слегка отклонился — рефлекторно.
— Я не мисс ипотека. Я баба, которая вытащила себя за волосы из полной задницы, пока ты красовался перед мамочкой. А теперь — уйди. Игорь, ты правда не понял, что двери тебе больше нет? И не будет. Ни физически, ни эмоционально. Уходи.
Он встал. Промолчал. Взгляд был злой, обиженный, как у подростка, которого не пустили на тусовку. У двери он обернулся.
— Ты думаешь, что всё это твоё? Квартира, жизнь, победа? Ты живёшь в иллюзии. Без меня ты не была бы никем. И мама моя это знает. Она тебе это скажет в субботу. Я тебя там жду. И мы ещё посмотрим, кто из нас кто.
Хлопок двери был громкий, как выстрел. Алина молча села на диван. Потом легла. Потом уткнулась лицом в подушку и зарыдала — зло, устало, безнадежно.
А через пять минут уже листала в телефоне сайт налоговой. Пора было всё перепроверить. Особенно доли. Особенно то, кто на кого оформлен.
Алина проснулась рано — не потому что выспалась, а потому что внутренний будильник в голове, заведённый стрессом, сработал в 06:42. День рождения Валентины Петровны. Суббота. А значит, сегодня тот самый праздник, куда Игорь её «пригласил», с таким видом, будто это корпоратив года.
Сначала она решила не идти. Потом — передумала. Потом опять решила остаться дома, но в итоге надела чёрное платье, собрала волосы в хвост, посмотрела на себя в зеркало и подумала: «Если я туда не пойду, он и правда выставит это как «мы расстались, потому что она неблагодарная стерва, которая не уважает мать». А если я пойду… тогда я покажу, где у кого квартира и характер».
Подарок она выбрала нейтральный — хороший плед. Серый. Как само настроение. По дороге купила торт. Из самых дорогих, с коньячной пропиткой. Чисто чтобы в лицо не стыдно было.
Дом Валентины Петровны был типичным сталинским наследием — высокие потолки, тяжёлый запах «чистоты с хлоркой» и коллекция бездушных фарфоровых слоников на стенке. Она жила на третьем этаже и всегда открывала дверь сама, мол, «домофон — это для ленивых».
— Алина! Зайди, родная, ну наконец-то! — радостно протянула Валентина Петровна, обнимая её с неожиданной теплотой. — Ты у меня всегда как дочка была. Не то что другие…
— Какие другие? — тихо хмыкнула Алина, снимая пальто.
— Да кто угодно. Главное, что ты пришла. Пошли, Игорь уже всех собрал.
Кухня была полна народу. Там были какие-то коллеги Валентины Петровны, две соседки — одна вечно при параде, другая в халате с леопардовым принтом — и, конечно, сам Игорь. Он сиял, как новый чайник. Побрился, в рубашке, с запонками. Вот только в руках — бокал, и по глазам видно: второй уже не первый.
— Алинка пришла! — радостно объявил он, будто ведущий с телека. — Вот кто у нас настоящая семья, понимаете? Вот она, умница, красавица, моя опора и… и владелица нашего гнёздышка.
Алина застыла. Все засмеялись, тост поддержали. Кто-то хлопал. Кто-то пялился. Она присела, не глядя на Игоря.
— Алин, скажи честно, тяжело вам было с ипотекой? — вдруг подала голос одна из тёть, та, в леопарде. — Такую махину тащить! Но зато у вас теперь своя квартира!
— Ну как сказать… — Алина медленно повернулась к Игорю. — Мы с ипотекой вдвоём, да. Только не с этим господином. Он подъехал позже, когда отделка уже шла.
— Ну да, зато ремонт же я делал! — не унимался Игорь. — Своими руками. Помнишь, мама, как я фотки присылал, где стены красил? И как я проводку сам менял? Она боялась, что я её током ударит! Ха-ха!
— Алина, ты серьёзно дала ему в квартире проводку менять? — Валентина Петровна повернулась к ней с выражением ужаса на лице.
— Нет. Он просто провода держал, пока электрик делал дело. Но фоткал так, будто он Кулибин.
Кто-то прыснул. Кто-то уткнулся в салат.
— Ладно, ладно, вы же знаете, как у нас — мужчина скромный, а женщина строгая! — влезла одна из соседок. — Главное, что живут! Умнички! Семья!
— Мы не живём. — Алина поставила бокал. — Мы в разводе уже восемь месяцев. И квартира не «наша», а моя. Я это говорю не чтобы уколоть. Я это говорю, чтобы правда была правдой.
Повисла тишина. Даже слоники на стенке как будто напряглись.
— Ты чего, Алина… — начал Игорь, — зачем ты так? У мамы праздник… ты меня сейчас выставляешь…
— Сам себя выставил, когда друзьям рассказывал, что квартира твоя. Когда в суде пытался доказать, что ты «участвовал морально». Когда назвал меня неблагодарной.
— Это что сейчас было? Вы тут скандал устроить решили?! — Валентина Петровна поднялась, как на парад. — Игорь, ты пил? Что за лицо у тебя? Ты говорил, что вы «временно в паузе».
— Мам, да она всё преувеличивает, она просто…
— Ты её ударил, Игорь? — перебила мать. Тихо. Резко. В кухне стало как-то сразу холодно.
— Ты о чём вообще?!
— Ответь. Ударил?
— Ну… Я просто схватил. Нервы. Она сама…
— Ты поднял руку на женщину, которая дала тебе крышу над головой?! Ты на неё орал, пил за её счёт, жил у неё, как у мамки — и ещё руку поднял?!
— Мам, да ты не понимаешь, она меня унижала! — рявкнул Игорь, но уже неуверенно. — Она меня выгоняла, как шавку!
— А кем ты был, если не шавкой? — вдруг сказала Валентина Петровна, теперь уже ледяным тоном. — Я тебя не так воспитывала. Но, видимо, ты выбрал сам.
Она повернулась к Алине, взяла её за руку. Все гости сидели, как на минном поле.
— Извини. Что я не сразу поняла. Ты не просто сильная. Ты умная. Ты добрая. И ты никому ничего не должна. Уходи, если хочешь, но знай — если понадобится помощь, я рядом. Сын — не всегда семья.
Игорь вскочил, сбросил салфетку, хлопнул дверью. Гости деликатно молчали. Одна женщина начала тихо есть салат. Кто-то встал, кто-то извинился.
Алина сидела. И впервые за долгое время — не злилась. Просто сидела. И знала: теперь у неё не просто есть квартира. У неё есть слово. И у неё его больше никто не отберёт.
Через две недели после злополучного юбилея Валентины Петровны в дверь квартиры Алины позвонили. Не звонок — пытка для нервной системы. Длинный, навязчивый. Как бывший, который не может смириться с отказом.
Она встала с дивана, отложила ноутбук, в котором как раз смотрела, как подать иск на алименты по добровольной помощи бывшему мужу в период совместного проживания (спойлер — бесполезно), и подошла к двери.
На пороге стоял Игорь.
— Привет, Алиночка… — с выражением покаяния на лице, каким обычно пользуются подростки, спаленные за курением в школьном туалете. — Можно войти?
— Нет.
Он промолчал, опустил глаза, потом вдруг поднял — и начал тараторить, как радио в лифте:
— Слушай, я всё понял. Я тогда… я был пьян. Я психанул. Но ты тоже не подарок! Ты унижала меня, кричала, что всё моё — это твоё. А я ведь просто хотел, чтобы мы были командой! Ну посмотри на себя — ты как генерал! А я — приписной, без звания!
— Угу. И ты решил начать с рукоприкладства. Твоя стратегия построения команды вообще гениальна.
— Я был в ауте! У меня были проблемы! Я работу потерял, ты вечно на своей сидела до ночи, не разговаривала…
— О, ты пришёл с классическим: «она меня довела»! Ну-ка, проходи. Сейчас выдам тебе орден мужского терпения и медаль «За вынос мозга».
Он шагнул ближе, положил ладонь на косяк двери.
— Я хочу всё исправить. Мамка меня не пускает. Я с ней поругался. Она сказала, что ты ей теперь как дочь. Я… я остался один.
— Да ты что. Прямо трагедия. А помнишь, как ты говорил друзьям, что я тебя «кастрирую морально», потому что не даю устраивать тусовки на кухне в три ночи? Вот теперь ты действительно один. Добро пожаловать в реальность.
— Ты злая. Я думал, ты другая.
— А я думала, ты мужик. А ты — квартиросъёмщик со стилем манипулятора.
Он выдохнул. Пауза.
— Ясно. Ты не простишь.
— Ты не просил прощения. Ты пришёл ныть.
Алина хлопнула дверью. На этот раз — без крика, без дрожи в голосе. Просто — хлоп. Как тир закрыт после финального выстрела.
Через месяц пришло письмо. Валентина Петровна написала от руки. Ни «Привет», ни «Здравствуй», просто:
«Алина. Я завещала тебе дачу. Она никчёмная, но там был мой муж, там родился Игорь. Это всё, что осталось. Пусть будет у тебя. Ты настоящая. И ты умеешь держать удар. А таких сейчас мало.P.S. Игорь уволен, живёт у знакомого. Деньги проиграл. Ему помогать не буду. Кто не ценит — пусть живёт на память.»
Алина сидела на кухне с этим письмом, с чаем и с видом победителя, который в боях участвовал, а не кричал с трибун.
Развод был оформлен за шесть минут. Без криков, без споров. Судья мельком глянул бумаги и даже не поднял глаза.
На выходе Алина столкнулась с юристкой — молодой, с модной сумкой и глазами из серии «меня не проведёшь».
— Вы с Игорем разводитесь? — спросила она, кивая на документы.
— Да. Уже бывший.
— Удачно отделались. Ваша фамилия осталась?
— Нет. Я снова Алина Громова.
Юристка улыбнулась.
— Звучит, как имя героини. Может, ещё и историю напишете?
— Может быть. Только там главный монстр будет в тапочках, а не в латах.
Прошло три месяца.
Алина стояла у калитки той самой дачи. Заброшенная, облезлая, с клумбами, которые давно стали джунглями. Она вдохнула — и поняла, что теперь у неё всё.
Квартира — своя. Спокойствие — заслуженное. Рядом — никого, кроме тишины. Но, пожалуй, именно она ей и была нужна.
Телефон зазвонил. Смотрела на номер — незнакомый.
— Алина? Здравствуйте. Это Антон, юрист из фонда поддержки женщин. Валентина Петровна передала нам ваши контакты. Мы хотим пригласить вас выступить на мероприятии. Рассказать свою историю. Такие, как вы, вдохновляют.
Она усмехнулась.
— Ладно. Только я расскажу без розовых соплей. Как есть. С мордобоем, манипуляциями и тем, что за настоящую свободу надо платить.
— Вот именно так и надо. Мы за этим и звоним.
Алина нажала «ОК», посмотрела на дом.
Начнём с крыши, — подумала она. А потом уже — всё остальное. По кирпичику. Своими руками.
Финал.
