— Подавай. Но в следующий раз я подам встречный иск. За моральный ущерб. За вмешательство. За давление. У меня теперь есть хороший юрист. И понимание, кто есть кто. Спасибо тебе за это.
Людмила Григорьевна побледнела.
— Я пришла с миром. Хотела, чтобы ты просто передумал. Вы с Олей молоды, всё у вас впереди, а нам — старикам — где летом жить? В душном городе?
— Там, где ваша совесть! — Ольга подошла ближе. — Не надо больше приходить. И не надо давить на сострадание. Вы его продали, когда попытались у нас отнять дом через суд.
— Вам самим не стыдно? — прошептала Людмила Григорьевна, уже поворачиваясь, чтобы уйти. — Родную мать на порог не пустить…
— Мне стыдно за вас, — ответил Игорь. — Но я работаю над этим.
— Вернётся ещё? — спросила Ольга.
— Наверняка, — Игорь вздохнул. — Только теперь мы не те.
Они вернулись в дом. За окнами — уже вечер. А внутри было тепло. Тепло их дома, которого ни суд, ни злоба, ни предательство не могли отнять.
Дом за городом теперь был настоящим домом — с камином, гостиной, детской. Супруги продали квартиру в городе, обзавелись автомобилем и перебрались в посёлок на постоянное жительство.
У Ольги и Игоря родилась дочь. Назвали её Лиза — в честь бабушки, на которую та была даже немного похожа: прямой взгляд и упрямая ямочка на подбородке.
Про родителей не вспоминали. Игорь не простил. Он не кричал, не злился — просто вычеркнул их из своей жизни. Иногда это страшнее крика.
Весной, когда снег только сошёл с грядок, Ольга нашла в почтовом ящике странный конверт. Старый, потёртый, с гербовой печатью. Присланный нотариусом.
Она отнесла его мужу:
— Игорь… Это тебе. Нотариус из Калуги.
Он вскрыл конверт. Прочитал. Лицо его побледнело.
— Это… завещание. От бабушки.
— Оно было составлено за год до её смерти. Вот: «Я, Голубева Елизавета Ивановна, завещаю свою дачу в посёлке Озёрки моему внуку, Голубеву Игорю Геннадьевичу, как единственному наследнику…»
— Бабушка завещала дачу мне. Но мама… она скрыла это. И оформила на себя.
Ольга сжала ему руку.
— То есть дача изначально была…
— Должна была быть моей. Всё это время.
Позже, уже в нотариальной конторе, они узнали: завещание действительно было. Просто мать не стала его подавать — оформлять наследство решила на себя. Бумаги затеряла, воспользовалась тем, что никто другой не знал. Нотариус, наводя порядок в архиве, нашёл копию и решил уведомить.
— Это преступление, — мрачно сказал юрист.
— Мы не будем судиться, — сказал Игорь. — Просто закроем дверь. Навсегда.
Но мать сама объявилась. Спустя неделю — звонок. На экране — «Мама».
— Алло, Игорёша… Ты получил письмо?
— Я просто… Я думала, ты тогда не справишься. Ты молодой был, только женился, мы подумали, зачем тебе бабкино старьё… А нам с отцом… было тяжело. Мы не хотели тебе зла.
— Я не прошу много. Но, может, просто поговорим? Мы ведь не вечные.
— Ты сама это выбрала. Тогда. А теперь — уже поздно.
— Но я всё же — твоя мать!
— Нет. Ты — человек, который украл у меня завещание моей бабушки.
Он сбросил звонок. Ольга подошла, обняла его.
— Я понимаю, каково тебе, но ты всё сделал правильно.
— Я просто устал. Больно, когда предательство приходит не от врагов.
Он вышел на крыльцо. В лицо ударил майский ветер — чистый, как будто даже небо знало, что справедливость всё-таки может настигнуть. Иногда с опозданием. Иногда с занозой в сердце. Но она приходит.
А Лиза в доме смеялась — строила свой первый шалаш из подушек. Свой дом. Своё дерево. Свой путь.
Читайте ещё рассказы из жизни:
