Марта проснулась от звона кастрюль и громкой музыки, льющейся с кухни. Часы показывали без пятнадцати семь. Она не успела ещё открыть глаза, а внутри уже поднималось знакомое раздражение — словно день заранее кто-то испортил, за неё решив, в каком настроении ей быть.
С кухни доносился голос Георгия, старшего брата Романа:
— Да ну, Ромыч, ты видел, как у меня теперь бывшая в соцсетях красуется? А вон той ряхой ещё меня укоряла — типа, я сорокалетний подросток. Ха! Да у неё самой в мозгах пыль…
Следом — смех мужа. Этот гогот Марта уже отличала по интонации: глухой, беспечный, почти детский. Они с Георгием были как два подростка, обитающие в телах взрослых мужчин. Один развёлся и теперь месяцами жил у них, как на турбазе. Второй — Роман — называл себя «гибким в быту» и считал, что отношения строятся на шутках и домашней пицце.
Марта натянула халат, заколола волосы и босиком пошла в кухню.
— Доброе утро, дамочка! — сказал Георгий, сковородкой жестикулируя как дирижёр. — У нас тут завтрак. Пельмешки кулинарного шедевра.
Кухня была как после карнавала в гастрономе. На столе — банка с остатками майонеза, горчица, рваный пакет, тарелки с облипшими вилками. Пол в крошках и пятнах. Плитка залита жиром.
— А вы не пробовали это убирать? — спросила Марта, и голос её прозвучал глухо даже для самой себя.
— Утро же! — ответил Роман, будто это отменяло всё. — Не начинай. Чего ты всё портишь, Марточка? Ну бардак, ну мужики! Сейчас поедим, потом всё соберём.
— Ты так говоришь уже три года, Рома, — Марта вздохнула. — А я потом убираю. И за тебя, и за Жору.
Георгий пожал плечами:
— Дом — это ж бабское царство. Мы сюда отдохнуть приходим, а не на дежурство.
Эта фраза вошла в неё, как мелкая заноза. Не больно сразу, но неприятно до жжения.
На работе Марта была другой. Чёткой, деловой, сдержанной. Её уважали. За глаза называли «Мартыныч» — мол, всё знает, всё разрулит. В логистике срывы — дело обычное, и именно она умела из хаоса делать график.
Но всё это ссыпалось к вечеру — на лестничной клетке девятого этажа, где пахло варёной капустой, уставшими соседями и чужими проблемами.
Она входила домой — и снова становилась «Марточкой». Которая ужинает, стоя у раковины. Которая носит мусор, когда «пацаны» забывают. Которая просит закрыть дверь в ванную, когда там очередной душевой концерт.
