— Мне надо поговорить, — сказал он, стоя в дверях. В глазах — неуверенность, в руке — букет белых хризантем.
Алиса не пошевелилась. Только посмотрела на него долго, медленно.
— Ты сам открыл эту дверь, а теперь хочешь зайти как ни в чём не бывало?
Он прошёл на кухню, сел. Цветы поставил на стол.
— Я был дурак. Я всё понял. Мне нужна ты. Мне нужен Тим. Я хочу всё вернуть.
— Вернуть? — Алиса хмыкнула. — Ты не ключ потерял. Ты разбил. А разбитое не чинят — выбрасывают.
— Я изменился. Я скучаю по дому, по тебе. Мне плохо.
— А мне было хорошо, когда ты смеялся в сторис с девицей у вокзала? Или когда ты «улетал в Казань» с её номером в багажнике?
Он замолчал. Вновь встал.
— Ты ведь любила меня.
— Любила. Пока не разлюбила. — Она указала на дверь. — Уходи.
Словно попросила закрыть окно. Или вынести мусор.
Но её глаза… в них что-то треснуло. И назад уже не склеить.
Это была не первая его «командировка». Однажды он, собираясь будто бы в Самару, выехал с чемоданом, махнул рукой у двери: «Свяжемся вечером!» — и пропал на два дня. Поздно ночью вернулся, пахнущий не дорогой, а чужими духами. Алиса молча вытащила из кармана его куртки чек из ресторана — московского. Он даже не удосужился придумать новое прикрытие.
Она не закатывала сцен. Просто положила чек на стол. А он посмотрел, пожал плечами: «Ты опять начинаешь…» — и ушёл спать. Как будто всё нормально. Как будто не предательство, а неудачный день.
Однажды он сообщил, что срочно вылетает в Казань: «На два дня. Крупный клиент». Уехал в пиджаке, с ноутбуком, с деловым видом. А на следующее утро Алиса увидела его на фоне московского вокзала в сторис какой-то девицы — он смеялся, обнимал её, пил шампанское из горлышка. Алиса не плакала. Закрыла ноутбук. Пошла варить сыну овсянку, как будто ничего не случилось.
Они расстались больше месяца назад. Не с громом и битьём посуды, а как-то тихо, будто перегорело. Только теперь тишина в квартире звенела особенно — не было ключа в замке по вечерам, не было мужских шагов, не было запаха его лосьона. И всё равно, Алиса ловила себя на том, что прислушивается.
Сколько их было — таких вот эпизодов? Алиса перестала считать после пятой лжи, после шестой женщины, после десятой ночи, когда он «задерживался у друзей». И всё равно — пыталась. Терпела. Верила. До этого утра.
