Она не знала, что ответить. Но запомнила.
Антон появился вечером, когда уже смеркалось. У порога стоял, сжав руки в замок. В глазах — страх. Не злость. Не обида. Именно страх потерять совсем.
— Я понял, что я всё сломал, — сказал он. — Ты была рядом, и я не видел. Срывался. Жрал твою любовь, будто она бесконечная.
Она смотрела молча. И не пускала. Пока не скажет главное.
— Почему ты не сказал про долги?
— Я… Я думал, вытяну. Старые долги, ещё до тебя. Сначала один кредит, потом второй, потом знакомым. Я не знал, как выбраться. Стыдно было. А потом — страшно. Когда начали угрожать.
— А ты на меня орал из-за молока.
— Я больше не хочу жить в страхе, — сказала Ирина. — Ни из-за тебя, ни рядом с тобой.
— Я бы хотел всё исправить. Не словами. Делом. Мне нужна ты. И Тимофей. Но не любой ценой. Только если я — не мебель. Не приложение.
— Открытости. Твоей работы над собой. И тишины. Чтобы я больше не боялась открыть холодильник. И ещё… — она замялась. — Я пыталась забеременеть. Месяцами. Сама. Втайне. Потому что думала: если будет ещё ребёнок, ты станешь другим. Лучше. Мягче. Я так надеялась. А теперь понимаю: я не ребёнка хотела, а спасения.
Он заплакал. Она смотрела на него и чувствовала странную ясность. Как будто с неё сняли пелену.
— Ты можешь быть отцом. Но если хочешь, чтобы я была рядом — мы договариваемся. Как взрослые. Ты идёшь к специалисту. Мы говорим о деньгах. О долгах. Без тайников. И ты ни разу, слышишь, ни разу не повышаешь голос. Не потому что боишься — а потому что уважаешь.
Прошёл месяц. Антон ходил к психологу. Показывал чеки. Говорил вслух: «Я не умею иначе. Но учусь». Срывался — иногда. Но теперь Ирина не замолкала. Она говорила: «Стоп». Уходила в другую комнату. Не объясняла. Не спасала. Он понимал.
Тимофей снова начал смеяться. Однажды утром он прыгнул ей на шею и сказал:
— Мам, я придумал — ты теперь у нас как супергерой. Только без плаща. Но сильная.
Она смеялась и плакала одновременно.
Наташа однажды заметила:
— У тебя голос стал другой. Раньше ты как будто извинялась даже, когда спрашивала соль. А теперь — ровная такая. Как будто точно знаешь, чего хочешь.
— Это всё ты, — сказала Ирина. — Без тебя я бы, наверное, просто пропала. Спасибо, Наташ.
А Ирина и правда знала. Она не вернулась в прежнюю жизнь. Она выбрала новую — в том же доме, но уже с другим воздухом.
Она не забыла. Но простила. Не потому что сдалась, а потому что изменилась. И знала: даже если всё снова рухнет — она не исчезнет. Она выстоит. Потому что теперь у неё есть главное — она сама.
