Ирина вернулась домой около восьми. На улице уже темнело, воздух был сырой, пахло листвой и далёким дымом — кто-то, наверное, жёг на даче траву или ветки.
Она, как всегда, тащила в руках две сумки: одна с продуктами, в другой — контейнер с обедом, который не доела на работе. Пальцы замёрзли и ныла спина.
В прихожей было темно, только свет из кухни бросал полоску на линолеум. За столом сидел Антон и крутил ложку в чашке, по щеке у него катилось раздражение.
— Варенье купила? — спросил он, даже не повернув головы.
— Забыла, — сказала она тихо. — У нас ещё яблочное было, ты ж не доел даже.
Он резко встал, задвинул стул, так что он со скрипом задел ножку стола.
— Я ж просил! Один раз! Варенье, Ир! Это сложно, да? Зато себе — сыр, кефир, печенье. А мне — ничего!
Она не ответила. Просто прошла в комнату, поставила пакеты на табуретку и начала доставать покупки. Всё привычно: гречка, молоко, яйца, кусок колбасы. Никакой роскоши. Но Антону будто было всё равно.
— Что ты молчишь? — крикнул он из кухни. — Тебе вообще плевать, что ли?
Она почувствовала, как в груди поднимается знакомый ком. Сейчас опять. Снова.
Он вошёл в комнату. Взгляд острый, губы поджаты.
— Я устал, Ир. Я работаю как вол. На двух работах! А ты даже варенье купить не можешь. Ты, что вообще делаешь весь день? Копейки свои считаешь?
— Я тоже работаю, — выдохнула она. — На полный день. И домой — сразу. И готовлю, и стираю.
— Да, да, бухгалтерша великая, — усмехнулся он. — Знаю я, как ты там «устаёшь». Сиди целый день в тёплом офисе, а потом жалуйся.
Она почувствовала, как у неё дрожат руки. Хотела что-то сказать — не получилось. Только глухой вздох.
Антон вдруг подошёл к шкафу, вытащил из него её старую сумку и бросил на диван.
— Иди к сестре поживи, раз тебе тут неуютно. Перекантyйся недельку, отдохни от меня.
Она посмотрела на него, не веря. Он смотрел в упор. Без иронии, без улыбки.
— Серьёзно? — прошептала она. — Из-за варенья?
Он молчал. Только дышал тяжело.
Она надела куртку. Пальцы не слушались, молния заедала. Сын Тимофей уже спал, и только это останавливало её от слёз. Тихо закрыла дверь спальни и подошла к выходу.
— Я пошла, — сказала. — Но не из-за варенья. А потому что больше не могу.
Антон не остановил её. Только сел обратно за стол и уставился в чашку.
У Наташи, старшей сестры, было тесно. Однушка, съёмная. Маленький диван и шкаф-купе на кухне. Но было тепло. Наташа встретила её с удивлением, потом с жалостью.
— Давай чай. Потом расскажешь.
