Ольга любила тишину. В её однушке на втором этаже старенькой «хрущёвки» было уютно по-своему: тёплые жёлтые стены, поцарапанный, но честный паркет, и кресло у окна, в котором она любила по вечерам читать. А ещё — любимый Иван, который, правда, чаще зависал в автосервисе, чем дома, но зато приносил деньги и не устраивал сцен.
Квартира была её. Куплена до свадьбы, с участием бабушкиного наследства и парочки нервных сделок с риелторами. И вот уже пять лет, как Ольга жила спокойно, пока не появилась она — Мария Ивановна, мать Ивана, вдова, преподаватель химии и фанат сериалов с «моралью».
Сначала Мария Ивановна приходила редко. Чай, советы, пирожки (несъедобные, кстати). Потом — чаще. А в какой-то момент начала приносить с собой Катьку — младшую сестру Ивана, девушку бледную, вечно с наушниками и «мечтой поступить в Москву».
И вот однажды, когда Ольга сидела у окна с книжкой, дверь хлопнула, и раздался бодрый голос:
— Мы пришли! — радостно заявила Мария Ивановна, притаскивая в прихожую две сумки, один рюкзак и какой-то подозрительный свёрток, похожий на ковёр.
Ольга осторожно вышла в коридор, пытаясь осмыслить увиденное.
— Это что, пикник у нас? Или вы с вещами?
— Не драматизируй, Олечка, — сказала Мария Ивановна, уже разуваясь. — Просто на недельку. Пока мы с Катей не решим вопрос с общежитием. Там, понимаешь, бардак, тараканы, чужие мальчики. А тут — родные стены, семья, поддержка.
— Тут стены не родные, — спокойно заметила Ольга. — Они мои. И поддержка тоже не входит в список коммунальных услуг.
— Вот опять ты за своё, — нахмурилась свекровь. — Всё тебе чужое, всё ты делишь. А ведь семья — это не квадратные метры, а тепло сердец.
Катя молчала. На ней были треники с котиками и футболка с надписью «I hate people». Молчание было её суперсилой.
Ольга вдохнула глубже. Сцена была не из приятных. Ивана дома не было, он задерживался на работе. То есть, поле боя — открыто.
— Мария Ивановна, — начала она твёрдо, — квартира моя. Вы прекрасно об этом знаете. Если Катя не может жить в общежитии, пусть снимает с кем-нибудь. Мы тоже не в замке.
— Ты меня из дома гонишь? — надулась Мария Ивановна, как жаба перед прыжком. — После всего? Я, между прочим, тебе как родной человек!
— Только родные так и норовят забраться тебе в кровать и сказать, что у них болит спина. Я ничего против Кати не имею, но жить здесь она не будет.
— А Иван что скажет? — фыркнула свекровь. — Он всё-таки глава семьи!
— Глава семьи сегодня меня попросил борщ сварить, а не комнату освободить, — усмехнулась Ольга. — Может, ему и позвонить?
— Не надо. — Мария Ивановна подняла руку, как будто Ольга собиралась её ударить. — Знаешь, Ольга, ты эгоистка. Женщина должна думать о будущем. А у тебя под носом — сестра твоего мужа. Мой ребёнок! Неужели ты настолько…
— Настолько, — перебила её Ольга. — Настолько, чтобы не отдавать своё жильё под альтруизм чужой матери.
Мария Ивановна с шумом поставила сумку на пол. Из рюкзака выпала зубная щётка, явно новая, ещё в упаковке. Катя покраснела, но не встала. Просто натянула капюшон и уставилась в стену.
— Катя, собирайся, — строго сказала Ольга. — Я ничего против тебя не имею, но это не приют. Извините, Мария Ивановна.
— Всё ясно… — с напускным трагизмом произнесла свекровь. — Ты нас выгоняешь. Прямо на улицу. В дождь.
— На улице +22 и солнце. Идите, пока без осадков.
