— Я просто хочу помочь Ане. Она, между прочим, твоя родственница по закону, — напомнила София Михайловна, стреляя глазами. — А не вот эта… — она махнула в сторону фотографии на стене, где была Виктория с ребёнком.
— Виктория — моя двоюродная сестра. И да, она с сыном пока живёт в квартире, которую я получила по наследству от деда. Моего деда.
— Не твоего, а нашей семьи! — София Михайловна почти вскочила. — Ты живёшь за счёт нас, а теперь ещё и благотворительностью занимаешься?
— Да не живёт она за счёт нас, — начал Никита, но Мария перебила.
— Прости, Никита, но хватит. Давай-ка проясним. Мы купили эту квартиру вместе. Половина денег — мои, вторая — ипотека. Да, твоя мама дала нам триста тысяч, но мы с тобой потом вернули ей сто пятьдесят. А вот квартира деда — это нечто, что он оставил мне. Точка.
София Михайловна встала и аккуратно поправила сумку на плече. — Если бы ты была настоящей женой, ты бы подумала о муже, а не о своей деревенской родственнице с ребёнком и без мужа.
— А если бы ты была настоящей матерью, ты бы не пыталась посадить своего сына на цепь и натравить его на жену.
— Всё. Хватит! — Никита встал, хлопнув ладонью по столу. — Я просил один вечер провести спокойно.
— А может, тебе стоит задуматься, почему каждый вечер заканчивается, как у Чехова на даче? — Мария посмотрела на него с усталостью. — Потому что твоя мама считает, что ты ей должен. За жизнь, за деньги, за квартиру. И пока ты продолжаешь вести себя как послушный сынок, у нас с тобой ничего не получится. У нас и так трещина на трещине. Мы держимся на скотче и жалости.
София Михайловна резко взяла плащ и пошла к выходу.
— Я подумаю, стоит ли вообще приходить в этот дом, где на пожилую женщину кидаются, как на вора, — бросила она на ходу. — А квартиру под Викторию я оспорю. У нас в семье есть юристы. Аня тебе не девка с улицы.
— Да, она девка с нотариуса, — ответила Мария в спину.
Наступила тишина, но не та, уютная. А гнетущая. Как после взрыва. Как после штурма.
Никита стоял у окна, сжав кулаки.
— Надо поговорить, — сказал он хрипло.
Мария кивнула. — Надо. Только не сейчас. Я хочу посидеть одна. И подумать, сколько ещё мне в этом доме оставаться… без дома.
Мария сидела на балконе, глядя на закат, который, как ни странно, был все таким же красным и ярким, как всегда. Даже в самый мрак, когда на душе было тяжело, небо не изменяло своего цвета. «Надо привыкать», — думала она, обхватив руками колени и чувствуя, как холод проникает в самые глубины души.
Тишина в квартире была словно чёрная дыра, поглотившая всё. Даже те звуки, что обычно сопровождают повседневность — шум из соседней квартиры, звонки по телефону, даже хихиканье Виктории, когда она придумывала что-то смешное для своего сына — всё исчезло. Казалось, что весь мир будто отключился, и только они остались в этом болоте, без надежды на спасение.
«Что же будет дальше?» — думала Мария, не зная, как ответить на вопрос. Никита молчал. Они не говорили друг с другом уже несколько дней. В последние недели он словно растворился в своих мыслях, а она начала чувствовать, как вся жизнь их отношений расползается, как старая плесень на стенах. Но решать что-то было нужно.
Дверь в балконное окно открылась. Никита вошёл, не смотря на неё. Он был в старой футболке, лицо осунувшееся, глаза покрасневшие. — Ты что, с ума сошла? На таком холоде сидишь? — сказал он с нотками раздражения, но в голосе было что-то ещё, чего она не могла понять.
Мария не ответила. Она не могла. Весь этот разговор был, как тронутый лаком деревянный стул, который вот-вот развалится.
