Никита подошёл, присел рядом и, не глядя в её глаза, выдохнул. — Я тебе говорил: давай просто посидим, поговорим. Ну, пожалуйста.
Мария медленно подняла голову, и её взгляд встретился с его. — Никита, ты… ты что? Ты ведь знаешь, что происходит. Ты чувствуешь это. Ты не можешь не чувствовать.
Никита закрыл глаза, как будто надеялся, что если не смотреть на неё, не слушать её, проблема исчезнет. — Мария, я не знаю, что происходит. Я знаю, что мне нужно… — он не договорил.
Она выдохнула и мягко, но с явным напряжением произнесла: — Ты знаешь, что надо. Ты знаешь. И ты не хочешь этого признавать. Ты хочешь сделать так, чтобы я всё приняла. Чтобы я приняла твою маму, её требования, её манипуляции. Чтобы я просто молчала и делала, как она говорит. А я не могу больше молчать. Я не могу больше быть «правильной» дочерью для твоей матери. Я не хочу быть её… игрушкой в её игре.
Он посмотрел на неё, и в его глазах мелькнуло что-то, похожее на страх. — Ты серьёзно? Ты хочешь уйти?
Мария кивнула. — Я не могу остаться. Мы с тобой не можем строить будущее на песке, Никита. На песке твоей матери и твоих сомнений. Я не хочу этого. Я не могу продолжать быть женщиной, которая остаётся в отношениях, чтобы утешать кого-то, кто не видит, что происходит.
Никита резко встал. — Ты не можешь быть серьёзной. Мы ведь пережили так много. Ты помнишь, как ты уволилась с работы? Как ты месяцами искала новую, а я на все твои жалобы просто молчал и ждал, что всё будет хорошо? А ты справилась. Ты тогда не сдалась, ты сражалась. Так же, как и теперь. Ты ведь знаешь, что мы можем пережить это. Просто… не уходи.
Она встала и подошла к нему. Наклонилась и, казалось бы, чуть не срываясь, сказала, почти шепотом: — Я не могу продолжать врать себе, Никита. Я не могу продолжать тянуть, если ты не видишь, что происходит. Мама твою «помощь» воспринимает как должное, а ты просто закрываешь глаза на всё это. Я устала, я просто устала.
Никита шагнул назад, как будто её слова стали для него ударом. — Ты не понимаешь. Она ведь моя мать! Моя мать, Мария! Что ты хочешь, чтобы я сделал? У меня нет выбора, я должен с ней общаться, я не могу просто отрезать её от своей жизни.
Мария сжала руки в кулаки, задыхаясь от боли, что пронзила её. — Ты не должен с ней общаться, ты должен уважать меня! Я не прошу быть ей подругой, но она не может жить у нас как хозяин. Мы не должны ей подчиняться! Почему ты не видишь, что это уже не просто «её мнение», а диктат?
Тишина. Только тикающие часы нарушали её.
Внезапно раздался звонок. На экране телефона высветился номер Софии Михайловны. Она молча посмотрела на него, потом перевела взгляд на Никиту. И его глаза, и её слова слились в одну точку: не здесь, не сейчас. Он поднял трубку.
— Мама. Да. Всё в порядке. Да, мы поговорим.
Мария ощутила, как в её груди что-то ломается. — Ты снова на её стороне, Никита?
Он поднёс палец к губам, будто пытаясь сохранить баланс. — Пожалуйста, не сейчас. Я не могу, я… Я должен.
И тут Мария поняла, что этот момент стал решающим. Вопрос не стоял в том, что было раньше. Он был в том, что не было «сейчас». — Ты можешь. Ты должен.
Тот момент, когда люди начинают понимать, что не «могут» и «должны» делать, а только решают для себя, — он был сейчас. И её слова стали точкой невозврата.
— Я не хочу больше жить с этим. Я уйду. Я ухожу. Прямо сейчас. — она повернулась, шагнув в дверь.
Никита пытался что-то сказать, но это было бесполезно. Она ушла. И дверь за ней закрылась, как дверь в другую жизнь.
