— Да. Он был трудный. А я, может, — жесткая. Мы с ним были как два камня. Но я его любила. И он — меня. Просто… у нас не получилось. А потом пришла твоя мать. И всё закружилось.
Лиза сжала пальцы. Хотелось что-то спросить — про мать, про прошлое. Но было страшно. Она только прошептала:
— Он… правда меня искал?
Раиса не сразу ответила. Потом медленно произнесла:
— Он болел. Уже понимал, что не справится. Я уговаривала не писать — думала, ты всё равно не ответишь. А он сказал: «Хоть попробую. Не для себя — для неё».
Тишина в комнате будто загустела. За окном проехал трамвай.
Через неделю Лиза пришла снова — уже с пирожками. Раиса открыла в шерстяной кофте, расстёгнутой на одно плечо.
— Я стала тебя ждать. Стала по часам смотреть — когда появишься. Как в молодости, поминутно. Ты же аккуратная — всегда приходишь в пятнадцать минут пятого. Я вон даже кружку твою заранее поставила.
На кухне был порядок. Даже скатерть глаженая. Лиза смеялась:
— Вы на свидание что ли собираетесь?
— А ты думала? В моём возрасте это всё — свидания. С жизнью.
После еды Лиза помогала сортировать лекарства. В аптечке — десятки блистеров, половина — просрочено. Она вытаскивала по очереди, раскладывала, писала на бумажке.
— Вот это утром. Это — в обед. Это — перед сном. Всё просто.
— Угу, — Раиса взяла листок. — Надо бы мне сдать на права. И машину завести. Хотя куда мне — я ж уже и на лавочку-то не выхожу.
Лиза улыбнулась, но в голосе что-то защемило.
— Вам бы не водить, а с подругами встречаться. Или в кружок какой.
— Какие подруги, деточка. Они, может, и рады бы. Да я им — как зеркало. Кто ж хочет на себя лишний раз смотреть?
В этот вечер, уже на выходе, Лиза остановилась в прихожей. Пальто наполовину накинуто. Раиса стояла чуть сзади, смотрела, не торопя.
— Мне тут… спокойнее, чем дома. Я не знаю, что это. Но мне легче.
Раиса ничего не сказала. Только кивнула. И не закрыла дверь, пока Лиза не спустилась на первый этаж.
Через две недели Лиза пришла с утра. Раиса не отвечала на звонок, и это сразу встревожило. Дверь была не заперта. Лиза вошла, тихо, словно в чужой дом. В комнате — полумрак, запах валерьянки и сухих трав.
Раиса лежала в кресле под пледом, глаза приоткрыты, лицо спокойное.
— Раиса Николаевна? — Лиза присела на корточки. — Это я. Лиза. Вы меня слышите?
Пожилая женщина пошевелила губами.
— Всё… нормально. Я просто дремала. Проходи.
Лиза поставила пакет, сняла куртку.
— Я принесла гречку, яблоки… и пирожок. С вишней. Помните, вы просили?
Раиса медленно кивнула.
— Спасибо, солнышко. Только я сегодня — никуда. Даже до кухни. Сил нет.
Лиза подошла, поправила плед. Руки у Раисы были холодные.
— Не надо. Я знаю, что это. Уже всё знаю.
На какое-то время они просто сидели рядом. Потом Лиза тихо спросила:
— Вам что-нибудь нужно?
Раиса покачала головой.
— Только посиди. Просто — побудь. Я не боюсь. Просто не хочу одна.
Вечером Лиза осталась ночевать. Звонила брату, предупредила, что не вернётся. Мать не перезванивала.
Раиса почти не разговаривала. Только вздыхала, гладила край пледа и иногда смотрела в окно. Ночью она попросила воды. Потом снова — молчание.
На рассвете Лиза проснулась от тишины. Подошла. Кресло было чуть сдвинуто, одна рука свесилась с подлокотника. Лиза встала на колени, осторожно взяла эту руку. Тёплая. Но движения — никакого.
Лиза прошептала почти беззвучно:
— Раиса Николаевна…
Но всё уже случилось. Без шума. Без просьб. Без свидетелей, кроме Лизы.
