Её голос дрогнул, но она продолжила, чувствуя, как силы покидают её, но одновременно с этим и как внутри неё рождается что-то новое, что-то твёрдое, что-то, что она не позволит разрушить.
— Ты сравнил меня с чужой женой? – Она усмехнулась, и эта усмешка была горькой. – Ну так и иди к ним жить третьим, Олег. Иди к ним, раз у них всё лучше. Иди, ищи свою идеальную жизнь там, где всё блестит и сияет. Я больше не могу быть частью этого твоего… этого твоего поиска идеала. Я не могу быть твоим вечным разочарованием.
Она отвернулась, подошла к выключателю и резко щелкнула им. Свет погас. Кухня погрузилась в полумрак, освещенная лишь тусклым светом с улицы.
— Я спать, – сказала Вероника, и её голос был уже спокойным. Настолько спокойным, что Олег это почувствовал. – А ты… Ты подумай. Подумай, чего ты на самом деле хочешь. И хочешь ли ты видеть меня рядом, или тебе нужна просто идеальная картинка, которая будет соответствовать твоим представлениям о «счастье». Я устала быть для тебя вечной неудачницей.
Она вышла из кухни, оставив Олега в темноте. Шаги её были ровными, спокойными. Она не плакала. Слёз не было. Была лишь опустошенность и странное, почти незнакомое ей чувство свободы. Свободы от того, что она, наконец, сказала всё, что так долго держала в себе. Свободы от бесконечных сравнений.
Олег остался сидеть в темноте. Его мозг отказывался принимать то, что только что произошло. Вероника… Его Вероника… Она никогда так с ним не разговаривала. Никогда. Всегда такая покладистая, всегда такая тихая, всегда готовая идти на компромиссы. А сейчас… Сейчас она была другой. Чужой.
Он попытался осмыслить её слова. «Сравнил меня с чужой женой? Ну так и иди к ним жить третьим, раз всё у них лучше!» Эти слова эхом отдавались у него в голове. И в каждом слове он слышал не злость, а боль. Глубокую, застарелую боль, которую он сам ей причинил.
Он поднял голову. В тусклом свете из окна он увидел своё отражение в стекле. И ему вдруг показалось, что он видит не себя, а какого-то чужого, недовольного, вечно брюзжащего человека.
А ведь она права. Она права во всём. Он действительно постоянно сравнивал. Сравнивал их жизнь с жизнью других. Сравнивал её с другими женщинами. И зачем? Зачем он это делал? Чтобы почувствовать себя лучше? Чтобы оправдать свои собственные неудачи?
Он вспомнил, как несколько лет назад, когда они только поженились, Вероника была для него всем. Самой красивой, самой умной, самой желанной. Он не замечал ни её скромной зарплаты, ни их маленькой квартиры. Он видел только её, и этого было достаточно. А потом что-то сломалось. Что-то изменилось. Появились эти бесконечные «у других».
Он встал, включил свет. Яркий свет резанул по глазам. Он подошёл к холодильнику. Достал салат. Посмотрел на него. Вчерашний салат. Он пах так же, как всегда. Немного кисловато. Но сейчас, в этот момент, этот запах не казался ему неприятным. Он был… родным. Привычным.
Он взял тарелку, вилку. Сел за стол. Начал есть. Еда казалась безвкусной. Он ел, а в голове крутились её слова.
«Я устала быть для тебя вечной неудачницей».
«Разве это нормально? Разве это не то, что хочет видеть мужчина?»
«А ты… Ты почему сидел на диване и ждал, пока я тебе новую машину куплю?»
Каждое слово било по нему. И он вдруг понял, что потерял. Потерял что-то очень важное. Не машину, не квартиру, не идеальную жену. Он потерял доверие. Он потерял уважение. А самое главное – он потерял саму Веронику. Ту Веронику, которая так долго терпела, так долго прощала.
Он доел салат. Ощущение пустоты внутри не исчезло. Наоборот, оно стало ещё сильнее. Он поднялся, поставил тарелку в раковину. Посмотрел на часы. Полночь.
Он медленно пошёл в спальню. Дверь была приоткрыта. В комнате было темно. Он заглянул внутрь. Вероника лежала на кровати, отвернувшись к стене. Он слышал её ровное дыхание. Она не спала. Он это чувствовал.
Он подошёл к своей стороне кровати, сел. Не раздеваясь. Просто сел. И смотрел в темноту. Он не знал, что ему делать. Как вернуть её? Как исправить всё, что он натворил?
