Очередной вторник подходил к концу. За окном уже стемнело, и редкие огоньки фонарей расплывались в моросящем дожде, который не переставал с самого утра. Вероника, привычно сбросив туфли у двери, устало побрела на кухню.
В прихожей пахло чем-то средним между вчерашним борщом и сырым асфальтом, что было обычным делом для их квартиры на первом этаже.
«Дома», – выдохнула она про себя, и этот выдох был одновременно и облегчением, и предчувствием. Облегчением – потому что рабочий день, полный цифр, звонков и вечно недовольных клиентов, наконец-то закончился. Предчувствием – потому что дома её ждал муж, Олег. А Олег в последнее время превратился в ходячее воплощение недовольства.
На кухне было пусто. Значит, Олег ещё не пришёл. Вероника вздохнула. Это давало ей немного времени, чтобы прийти в себя. Она поставила чайник, достала из холодильника вчерашний салат и задумалась. О чем? Да ни о чем особенном. Просто о том, как бы прожить этот вечер, чтобы не дошло до очередного выяснения отношений.
Она уже привыкла к тому, что их дом, который когда-то казался таким надёжным и уютным гнёздышком, постепенно превращается в поле битвы. Нет, не так, чтобы крики, битьё посуды и громкие скандалы. Нет, это было хуже. Это было тихое, медленное удушение. Удушение сравнениями.
Олег стал одержим тем, что у других всё «лучше». У соседа Игоря – машина новее. У коллеги по работе Димы – квартира больше. А у Петрова – жена, вот эта самая жена Петрова, ну просто идеал! А Вероника? Ну что Вероника…
Она налила себе чаю, присела за стол. Отломила кусочек печенья. Ей вдруг стало до тошноты противно от этой мысли. Противно от того, что она, Вероника, сидит сейчас на своей собственной кухне, в своей собственной, хоть и не самой большой, квартире, и гадает, что же сегодня будет «не так» в её жизни с точки зрения Олега.
Дверь хлопнула. Это он. Вероника напряглась.
«Привет», – негромко сказала она, когда Олег вошёл на кухню. Он был высок, широкоплеч, и когда-то этот его вид приводил её в восторг. Сейчас же он казался каким-то чужим. Или это она стала чужой?
«Привет», – буркнул он, не глядя на неё. Скинул куртку на стул, который стоял у входа, вместо того чтобы повесить её на вешалку. Это был маленький штришок, но для Вероники он уже стал символом его отношения к их дому, к их общему пространству.
— Да как обычно, – ответил Олег, открывая холодильник. – А что есть? Опять этот твой салат?
Вероника почувствовала, как пробежала лёгкая волна раздражения.
— Другого нет. Могла бы, конечно, и суши заказать, как жена твоего друга. Ну, знаешь, та, которая тебе так нравится.
— Ты сама начинаешь, Вероника? Я что-то сказал?
— Нет, ты ещё ничего не сказал. Но я уже знаю, что будет дальше. А дальше будет вот это: «Опять этот твой салат, а вот у Петрова жена, она вчера ужин накрыла знаешь какой? Три блюда, и все свежее, и все с пылу с жару. А ты…»
Олег хлопнул дверцей холодильника. -Да что ты заводишься? Я просто спросил! Не нравится тебе, что ли, когда тебе правду говорят?
— Правду? – Вероника отставила чашку. Руки немного задрожали. – Какую правду, Олег? Правду о том, что у других всё лучше? Что у других жёны красивее, умнее, хозяйственнее? Что у них машины престижнее, а квартиры просторные? Это ты называешь правдой?
Он сел напротив неё, отодвинув в сторону тарелку с печеньем. Его глаза, обычно спокойные, сейчас были полны какого-то странного, почти болезненного раздражения.
— Ну а что, не так, что ли? – Он развёл руками. – Ты же сама видишь. Вот мы сколько лет уже живём, а чего у нас? Машина – старая, на неё без слёз не взглянешь. Квартира – ну, да, своя, но разве это квартира? Комнатушка. А вон у Димы двухкомнатная, и ремонт только что сделали. А ты? Ну вот скажи, Вероника, что ты сделала, чтобы у нас что-то изменилось?
Его слова били не по голове, а куда-то прямо под дых. Каждое слово – как маленькая игла. Она чувствовала, как внутри всё сжимается.
