— О моём будущем? — я горько усмехнулась. — Или о том, как бы меня половчее в бесплатные служанки определить?
— Не смей так с отцом разговаривать! — мама вскочила. — Мы тебя вырастили, а ты…
— А я что? Не оправдала надежд? Не вышла замуж по второму разу? Не нарожала детей? И теперь должна вечно чувствовать себя виноватой?
— Всё, хватит! — рявкнул отец. — Или переезжаешь, или можешь вообще сюда не приходить!
— Пап, ты сейчас серьезно? Ультиматумы ставишь?
Я развернулась и пошла к машине. За спиной слышался возмущенный голос Вики: «Ну и пусть катится, раз такая!», растерянный голос Светы: «А что случилось-то?»
Руки тряслись, когда заводила мотор. В зеркале заднего вида мелькнуло лицо отца — он дернулся было следом, но остановился у калитки.
Нет. С меня хватит. Я тоже хочу просто жить — ходить на работу, встречаться с друзьями, отдыхать когда устала. А не быть вечно всем должной. Я же не прислуга, в конце концов.
Три недели я не появлялась у родителей. Телефон не разрывался от звонков — ни мама, ни Вика, ни даже Андрей. Я тоже не звонила. Впервые в жизни позволила себе просто… исчезнуть.
А потом позвонила соседка:
— Марина, тут такое дело… Отец твой крышу полез чинить. Еле сняли его оттуда. Упрямый же — никого не слушает, говорит, сам справлюсь.
Я приехала через час. Отец сидел на веранде, прикладывая к ушибленному колену пакет с замороженными овощами. При виде меня дернулся было встать, но я остановила:
— Сиди уж, герой-кровельщик.
Он виновато отвел глаза:
— Да ладно тебе… Подумаешь, оступился чуть-чуть.
— Чуть-чуть? — я присела рядом. — Пап, ты с ума сошел? В твоем возрасте — на крышу?
— А что делать? — он вдруг разозлился. — Течет же! Денег на мастеров нет, Андрюха не приезжает…
Я вздохнула. Да, крыша течет. Да, денег на мастеров у них действительно нет. Но…
— Знаешь, пап, я тут думала… Может, есть другой выход?
Он покосился недоверчиво:
— Я могу помогать. Финансово. Будем нанимать людей — и для крыши, и для огорода. Хочешь, домработницу найдем? Раз в неделю будет приходить, убираться…
— Денег твоих жалко, — буркнул отец.
— А мою жизнь не жалко? А обо мне кто подумает? — я говорила тихо, но он вздрогнул. — Пап, я же не отказываюсь помогать. Буду приезжать, делать что нужно. Но переезжать… Это значит всю свою жизнь перечеркнуть. Работу, друзей — всё побоку.
На веранду вышла мама. Потопталась в дверях, потом села рядом:
— Марина, ну а вдруг нам плохо станет? Вдруг что-то случится ночью? Кто нам поможет?
— Мам, я всегда рядом. Но не так. Не ценой своей жизни.
— А домработницу… — начал было отец.
— Давайте посчитаем, — я достала телефон.
— Ничего мы считать не будем! — отец вдруг вспылил. — Думаешь, самая умная? Откупиться хочешь?
— Что «пап»? Мы тебя растили, ночей не спали, а ты теперь — деньгами разбрасываться? Будто чужие!
— Знаешь что? Я ухожу. Когда будешь готов разговаривать нормально — позвони.
Две недели они опять демонстративно молчали. Потом крыша потекла снова — уже в другом месте. И когда отец опять полез чинить…
Перелом руки заставил его присмиреть. В больнице, пока ждали врача, я снова завела разговор о помощи. На этот раз они слушали.
Теперь у нас что-то вроде перемирия. Не идеального, со срывами. Мама иногда все еще пытается давить на жалость, отец ворчит про «чужих людей в доме». Но приходящая помощница уже три месяца у них убирается. Андрей, после громкого скандала, взял на себя часть расходов. Вика… ну, она хотя бы перестала считать меня «свободной» от слова «никому не нужная».
А я учусь быть дочерью, а не служанкой. Получается не всегда. Но я хотя бы больше не чувствую себя виноватой за то, что живу своей жизнью.
СПАСИБО за ваши ЛАЙКИ и ПОДПИСКУ
Согласятся ли родителя на такую помощь?
ПИШИТЕ В КОММЕНТАРИЯХ
