— Катя, — начала она непривычно мягким голосом, — нам нужно поговорить.
Она замолчала, подбирая слова, и в этой паузе Катя почувствовала, что впереди что-то важное и, возможно, трудное.
— Андрей сейчас с Верой, — наконец произнесла свекровь.,Она замолчала, тщательно подбирая слова, и в этой долгой паузе Катя почувствовала, что что-то неладное витает в воздухе. Это предчувствие нарастало с каждой секундой, словно тёмное облако, медленно сгущающееся над её душой.
— Андрей сейчас с Верой, — наконец с трудом выговорила свекровь, её голос прозвучал тихо и напряжённо.
— С какой Верой? — с недоумением и растерянностью спросила Катя, не в силах сразу осознать услышанное.
— С Верой Николаевой. Они… — Валентина Петровна вдруг замолчала, глубоко вздохнула, будто собираясь с силами, и продолжила с тяжёлой тоской в голосе: — Они встречаются уже полгода. Он собирался тебе сказать… перед аварией.
Катя застыла, словно окаменев, слова свекрови казались ей отдалёнными, словно доносящимися сквозь толстый слой воды, теряя при этом часть своего смысла и ясности.
— Ты шутишь? — выдохнула она почти шёпотом, не веря своим ушам.
— Я никогда не шутила о таких вещах, — покачала головой Валентина Петровна, её взгляд был тяжёл и серьёзен. — Послушай, Катя. То, что я скажу дальше, может показаться тебе странным, особенно от меня… Но я больше не могу молчать. Я была неправа. Все эти годы я была чудовищно неправа по отношению к тебе.
Катя смотрела на свекровь широко раскрытыми глазами, её разум пытался сложить воедино разрозненные фрагменты этой неожиданной правды, но всё казалось путаным и нереальным.
— Я подталкивала его к этому разрыву, — продолжала Валентина Петровна, и в её голосе звучало искреннее раскаяние, почти болезненное. — Я внушала ему, что вы не подходите друг другу, что ты не та женщина, которая ему нужна. Я знакомила его с другими девушками, я… я делала всё, чтобы разрушить ваш брак.
Катя ощутила, как к горлу подступает комок, сердце сжалось от горечи и боли. Внезапно перед её глазами начали складываться образы последних месяцев — отчуждённость Андрея, его поздние и редкие возвращения домой, таинственные звонки, на которые он отвечал шепотом и с явной скрытностью.
— Зачем? — с трудом выговорила она, пытаясь понять мотивы свекрови.
Валентина Петровна опустила глаза, словно стыдилась признаться.
— Потому что я была глупой, упрямой старухой, — тихо ответила она, голос дрожал от переживаемой боли. — Потому что мне казалось, что я лучше знаю, что нужно моему сыну. Потому что я не хотела видеть, какая ты на самом деле.
— И какая же я? — голос Кати прозвучал с горечью и непониманием.
— Сильная, — без колебаний ответила свекровь, поднимая глаза и смотря прямо в её лицо. — Честная. Искренняя. Любящая. Когда мне позвонили из больницы и сказали, что ты между жизнью и смертью… — её голос дрогнул, — я вдруг поняла, какую непоправимую ошибку совершила. Я не смыкала глаз эти четыре дня. Сидела здесь, в пустом доме, и молилась, чтобы ты выжила. Чтобы у меня был шанс попросить у тебя прощения.
Катя молчала, погружённая в вихрь чувств — боль предательства смешивалась с растерянностью и неожиданным смятением от такого искреннего признания.
— А Андрей? — наконец спросила она, стараясь удержать голос от дрожи.
— Он приезжал в первый день, — ответила Валентина Петровна. — Но… эта женщина всё время звонила ему. В конце концов, он уехал. Сказал, что не может разрываться между ними.
— Не может разрываться, — эхом повторила Катя, ощущая горькую иронию. — Когда его жена лежит в реанимации.
— Я не оправдываю его, — покачала головой свекровь, сожалея. — После того, как ты оказалась здесь, я поняла, как ужасно вела себя все эти годы. И как ужасно он ведёт себя сейчас.
Катя закрыла глаза. Внутри словно что-то оборвалось — эта последняя ниточка, связывавшая её с прежней жизнью, рвалась на глазах. Странно, но вместе с болью пришло и неожиданное облегчение, словно тяжёлый груз, который она несла на своих плечах долгие годы, внезапно спал с неё.
— Знаешь, — произнесла она спустя минуту, — последние полгода я чувствовала, что что-то не так. Но всё время убеждала себя, что это временные трудности, что всё скоро наладится. Как же я была глупа.
— Не глупа, — мягко возразила Валентина Петровна, её голос стал чуть теплее. — Ты верила в ваш брак. Это… достойно уважения.
Катя открыла глаза и внимательно посмотрела на свекровь. Впервые за три года перед ней стоял не высокомерный и вечно недовольный человек, а просто пожилой человек, уставший от жизни и от собственной жестокости, раскаивающийся и жаждущий искупления.
