— Маш, надо квартиру родителей продавать! Им уже штукатурка на голову валится. Дом в аварийном состоянии! — внезапно заявил Сережа, заглянув к сестре домой вечером буквально на пару минут. Его голос звучал настойчиво, будто он пытался донести до Маши не просто факт, а неотложную необходимость.
— А разве им не положено жилье от муниципалитета? Пусть подождут еще год-другой, — ответила Маша, стараясь не показывать волнения. В голосе ее слышалась доля скепсиса и усталости. Она понимала, что Сергей, скорее всего, хочет попросить у нее денег на такое значимое приобретение, и уже предвкушала, как придется объяснять, почему сейчас это невозможно.
— Может, и положено. Но дом развалится раньше, чем им что-то выделят. Ты как будто не знаешь, как у нас все устроено, — пожал плечами Сергей, слегка раздраженно. В его взгляде читалась тревога и разочарование. Он был уверен, что многие бюрократические процессы растягиваются на годы, а родители просто не выдержат ждать.
— Ну, развалится и развалится. Мне-то что с того? — спросила Маша, открыто выражая безразличие. Ее голос был холодным, и по глазам можно было понять, что ей сложно испытывать сочувствие к тем, с кем отношения давно испорчены.
Сергей посмотрел на сестру с недоумением, словно не веря собственным ушам. Он знал, что у Маши натянутые отношения с родителями, особенно с матерью… Но все равно не ожидал таких слов от родной сестры. В его взгляде мелькнуло непонимание и обида, как будто он пытался найти в Маше что-то родственное, но тщетно.
— То есть тебе все равно, что наши родители, которым идет седьмой десяток, останутся на улице? — переспросил Сергей, голос его стал более мягким, почти умоляющим. Он пытался достучаться до Маши, надеясь на хоть какую-то поддержку.
— А что ты предлагаешь? Купить им квартирку? — ехидно спросила Мария, скрестив руки на груди и слегка скривив губы. В ее тоне звучала горечь и усталость, словно она пыталась защитить себя от боли, пряча ее за сарказмом.
— Ну… вообще я так и думал, пока ты не начала тут говорить всякое, — ответил Сергей, опуская плечи. Его голос стал тише, и в нем проснулась надежда, что, может быть, Маше удастся переосмыслить ситуацию.
