Всё началось с того злополучного воскресенья, когда Марина пришла в гости к маме Андрея, одетая в новое ярко-красное платье. До этого момента их отношения были напряжёнными, но внешне все выглядело вполне прилично: Нина Петровна сдерживала своё недовольство, стараясь не показывать его прямо, а Марина в ответ держалась сдержанно, соблюдая вежливость и такт.
– Что это на тебе надето? – холодно спросила Нина Петровна, встречая гостей в узкой прихожей, её губы туго сжались в тонкую линию, словно она с трудом сдерживала бурю эмоций.
– Платье, – спокойно и уверенно ответила Марина, не спеша расстегивать пальто. – Новое. Андрею очень понравилось.
– Андрюша просто не понимает, – с надменным тоном сказала Нина Петровна, повернувшись к сыну, – что приличные девушки так не одеваются. Или ты хочешь, чтобы твою будущую жену принимали за… – она сделала паузу, многозначительно замолчав, словно ожидая, что кто-то додумает за неё.
– Мама! – возмутился Андрей, его голос дрогнул от смущения и раздражения.
– За кого, Нина Петровна? – в голосе Марины прозвучал холодный стальной оттенок. – Договаривайте уж прямо.
– Марина, не надо… – попытался вмешаться Андрей, пытаясь сгладить накалившуюся атмосферу.
– Нет, пусть скажет сама! – решительно шагнула вперёд Марина, её глаза сверкали огнём, а сердце бешено колотилось в груди. – Я всё это время терпела эти колкие замечания. То я неправильно готовлю, то слишком много работаю, то недостаточно скромная. А теперь, оказывается, я ещё и одеваюсь неприлично!
– А разве нет? – сгорбившись и скрестив руки на груди, сказала Нина Петровна. – В моё время…
– В ваше время, может быть, и носили только серое и бежевое, – резко перебила Марина, – но сейчас другое время! И знаете что? Я устала. Устала притворяться и подстраиваться под чьи-то ожидания. Я люблю вашего сына, но это не значит, что должна терять себя!
– Мариш, зачем ты так, – начал Андрей, пытаясь смягчить конфликт, – будь терпимее, прошу тебя.
– А ты ничего не перепутал? – холодно ответила Марина, отступая на шаг назад, её голос прозвучал твёрдо и безапелляционно. – Почему я обязана бегать на цыпочках перед твоей мамой? Если не устраивает — ищи себе другую невесту.
– Да как ты смеешь так разговаривать! – взвилась Нина Петровна, взмахнув руками, и случайно уронила на пол кухонное полотенце, которое держала в руках. – В моё время девушки были скромнее и воспитаннее!
Марина выпрямила спину и посмотрела прямо в глаза будущей свекрови. В свои двадцать пять, будучи учительницей начальных классов, она привыкла держать себя в руках, уметь контролировать эмоции, но сейчас её щеки пылали от возмущения и внутреннего волнения. В этот момент она почувствовала, что не может больше молчать и терпеть несправедливость, особенно когда дело касалось её самого дорогого человека — Андрея. Обстановка в небольшой прихожей казалась гнетущей, воздух словно сдавливал грудь, а каждое слово, произнесённое здесь, казалось, обжигало душу.,– Нина Петровна! – всплеснула руками она, и кухонное полотенце, случайно схваченное с кухни, выскользнуло из её рук и тихо упало на пол. – В мое время девушки были намного скромнее! – её голос звучал с ноткой упрека и ностальгии, будто она говорила не просто о прошлом, а о золотом веке, который уже не вернуть.
Марина выпрямила спину, словно собираясь защитить себя не только словами, но и всей своей позой. Она посмотрела прямо в глаза будущей свекрови, твердо и без страха. Двадцатипятилетняя учительница начальных классов, привыкшая держать себя в руках даже в сложных ситуациях, сейчас не могла скрыть, как её щеки разгорелись от возмущения и боли. В её голосе слышалась дрожь, но он оставался твердым и решительным:
– А в ваше время, Нина Петровна, невестки, может, и были бессловесными тенями, – она сделала паузу, чтобы слова лучше дошли до адресата, – но сейчас другое время. – Она глубоко вдохнула, чувствуя, как внутри нарастает сила. – Я люблю вашего сына, но это не значит, что я должна терпеть унижения и ограничения.
