— Садитесь, пожалуйста, Елена Сергеевна, — произнесла нотариус с удивительно приятной вежливостью, которая заставляла слушать каждое слово с удовольствием. — Я сейчас распечатаю сведения из Росреестра, секундочку…
Елена уловила в голосе нотки доброжелательности, но её сердце всё равно билось чуть быстрее, чем обычно. Она села на стул, чувствуя, как прохладный пластик под ней слегка скользит, и постаралась успокоить дыхание. В голове крутились мысли о том, что же она увидит в этих бумагах, на кого на самом деле оформлен участок, который казался ей когда-то почти родным. Сейчас всё казалось чужим и холодным, словно чужая жизнь, которую она вынуждена была принять.
Сколько лет прошло, а теперь всё сводится к этим строчкам в документах. Елена вспомнила разговор с Ларисой Ивановной — её холодное «пока ещё жена» звучало в ушах, как приговор, но одновременно и как вызов. Она не была вещью, не грядкой в огороде и уж точно не удобством для чьих-то прихотей. Это осознание придавало сил, но и заставляло чувствовать себя одинокой на грани перемен.
В ожидании распечатки она мысленно повторяла уроки йоги, хотя ни разу там не была: вдох на четыре, выдох на восемь. Это помогало не терять самообладание и сохранять внутренний баланс.
В комнате царила тишина, нарушаемая лишь шелестом бумаги и тихими шагами сотрудников. Елена внимательно смотрела на нотариуса, стараясь уловить хоть малейший намёк на хорошие или плохие новости. Её пальцы невольно сжимали край сумки, а в голове промелькнули слова Виктора и Ларисы Ивановны — эти противоречивые и такие знакомые голоса, которые теперь казались далекими и чуждыми.
Она поняла, что этот момент — не просто проверка документов, а начало чего-то нового. Пусть даже это будет война, пусть разрушатся все иллюзии и гнилые конструкции, она готова была бороться за себя. За своё право быть не просто «жена», а личностью, которая не боится сражаться и не собирается исчезать в тени чужих решений.
Елена глубоко вдохнула, собравшись с мыслями, и приготовилась услышать ответ, который мог изменить всё.,Елена, как и учили в йоге — хоть сама ни разу там не была — начала дышать размеренно: вдох на четыре, выдох на восемь. Этот простой ритм дыхания, который она где-то слышала, должен был помочь справиться с волнением. Почти помогло, почти. Сердце все еще колотилось, а мысли путались, но дыхание хоть немного взяло контроль.
Секунда тянулась как час, время словно растянулось в мучительной паузе. И вдруг наступило мерзкое чувство — не шок, а что-то подленькое, предательское. Как будто все самые дурные догадки, что копились в голове, получили тихое, но жестокое подтверждение.
Участок оформлен на Виктора. Дом — тоже.
А она? В этих бумагах — просто пыль на полке. Ни хозяйка, ни сосед, ни даже тень. Ноль. Пустота. Такое ощущение, что её здесь и не было вовсе, что она — лишь тень, которая сама себя обманывала, что имеет хоть какую-то власть.
В голове сработала фраза свекрови, которая теперь звучала как приговор: «Ты — просто жена. Пока ещё». Слова, которые раньше казались пустыми, теперь резали глубже ножа. Просто жена. Пока ещё. Без прав, без веса, без голоса.
— Спасибо, — сухо сказала Елена, беря распечатку у девушки за стойкой. Голос был ровным, но в нем чувствовалась скрытая боль. — Это всё.
— Хотите, мы можем проконсультировать по разделу имущества? — мило предложила девушка. — У нас хорошие юристы. Специализируются на разводах.
Елена на мгновение задумалась, ощущая, как внутри всё сжимается, но ответила спокойно:
— Я подумаю. — Она сделала глубокий вдох и чуть улыбнулась, пытаясь не выдать внутреннего напряжения. — А пока я поеду собирать урожай.
Правда, она не поехала. Вместо этого села на старую деревянную лавочку у конторы, вытерла ладони о джинсы и достала телефон. Легким движением пальца пролистала до контакта «Петя Дача». Имя, вызывавшее в памяти тепло и простоту.
Пётр Семёнович — сосед, пенсионер, человек с добрым сердцем и острым языком, любитель бурно обсуждать политику, картошку и бывшую жену. Та уехала в Сочи с электриком, а он остался с полдвора шишек и тремя банками варенья. Надёжный, как старая поленница — сухой, с запахом костра и всегда на подхвате.
— Алло, Пётр Семёнович, здравствуйте… — голос Елены дрожал чуть, но оставался твердым. — Я к вам с просьбой. За дачей присмотритесь, пожалуйста. Особенно если с планшетом и в белых перчатках кто-то появится.
С другой стороны провода послышался характерный хриплый смех.
— Леночка, да тут даже вилами можно махать! — взвился Пётр. — Пусть только сунутся — сразу им ноги переломаю! Ты не переживай, я тут, как бабка с топором.
Елена улыбнулась, почувствовав поддержку, но внутри уже понимала — дойдёт до крайностей.
— Спасибо, Петя. Надеюсь, до вил дело не дойдёт.
Она положила телефон, чувствуя, как напряжение не отпускает, а скорее крепчает.
Через два дня Виктор появился. Он пришёл с сумкой за плечом, а на лице было выражение, словно ему не дом развалил, а кота потерял. Глаза искали поддержки, но не находили.
