Внутри неё было тихо. Не обида. Не злость. Пустота. И странная лёгкость.
Она знала, что завтра всё будет иначе.
И что дороги назад нет.
Утро было серым и прохладным. Анна проснулась раньше обычного, ещё до будильника. Михаил спал, раскинувшись на половину кровати, слегка посапывая. Она посмотрела на него долго и внимательно, как на человека, которого знала когда-то, а теперь словно видела впервые.
Встала тихо, чтобы не разбудить. На кухне закипела вода в чайнике, пахло свежим хлебом. Анна намазала кусок масла на хлеб, откусила, но проглотить не смогла. Всё внутри отказывалось притворяться.
За завтраком Михаил говорил о пустяках: о пробках в городе, о скидках на бензин, о каком-то новом телефоне. Анна слушала молча. Где-то между словами он вдруг обронил:
— Ты вчера, конечно, переборщила. Надо было быть повеселее. Это ж праздник был.
Анна посмотрела на него спокойно.
— Миш, — сказала она, убирая крошки со стола, — нам надо поговорить.
— Опять? Ну давай. Только без трагедий, ладно?
— Я хочу, чтобы ты съехал, — сказала она.
Михаил замер с чашкой в руке.
— Я серьёзно. Найди квартиру и уезжай. Неделю я подожду.
Он поставил чашку на стол с лёгким стуком.
— Это из-за этого кольца? Ты, правда, такая мелочная?
Анна вытерла руки полотенцем и посмотрела на него так, как раньше никогда не смотрела.
— Это не из-за кольца. Это из-за того, что я больше не хочу жить с человеком, который считает нормальным унижать меня в мой собственный день рождения.
— Да тебя Лена накрутила! И Оля! Это всё твои бабские истерики!
Анна стояла спокойно. Смотрела, как он мечется по кухне, как машет руками, как пытается свалить вину на кого угодно, только не на себя.
— Я не устраиваю истерик, Миша, — сказала она. — Я приняла решение и спокойно его воплощаю.
Он остановился, тяжело дыша.
— Возможно, — кивнула Анна. — Но это будет моё сожаление. Моё решение. Моя жизнь.
Михаил долго смотрел на неё, потом схватил куртку и хлопнул дверью, уходя.
Анна опустилась на стул. Несколько секунд она просто сидела, чувствуя, как медленно уходит напряжение. Как будто всё это время она держала на плечах огромный груз, а теперь наконец поставила его на землю.
Вечером Артем вернулся домой. Снял кроссовки в прихожей, бросил рюкзак на пол.
Анна подошла к нему и обняла.
— Нормально, сынок. Всё будет хорошо.
Он обнял её в ответ, молча, крепко. Без лишних слов. И этого было достаточно.
На выходных Анна убиралась в квартире. Паковала в коробки чужие вещи — аккуратно, без злобы. Ставила у стены, чтобы потом отдать.
Жизнь постепенно возвращалась в руки. Тяжело, через усталость, но возвращалась.
Вечерами Анна снова сидела на кухне, читая старые книги, слушая музыку. Иногда звонили Лена или мама. Иногда заходила Оля. Все говорили одно и то же: «Ты молодец». Она кивала, благодарила, но настоящую опору находила не в их словах, а в себе.
Впервые за долгое время ей не нужно было быть для кого-то удобной, терпеливой, понимающей. Можно было просто быть собой.
Через неделю Михаил забрал свои вещи. Пытался язвить, пытался строить из себя обиженного, пытался снова перевести всё в шутку. Анна спокойно выдала ему коробки, пожелала удачи. Ни слёз, ни скандалов.
Когда за ним закрылась дверь, Анна вымыла полы, вытерла пыль, открыла все окна.
Весенний воздух ворвался в квартиру, развеяв последние остатки вчерашнего.
Поздним вечером Артем вышел из своей комнаты.
— Мам, — сказал он, — я тобой горжусь.
— Я тоже тобой горжусь.
Они сидели на кухне, пили горячий чай, обсуждали планы на лето.
Без натянутых улыбок. Без страхов.
Жизнь начиналась заново.
