Я промолчала, а в комнате разлилась тишина. Пару секунд никто не решался спросить вслух, но мысли у всех были одна и та же: та ли я, о которой они думают?
– Да, это мой отец, – коротко призналась я. – Но мы не хотели этого рассказывать, чтобы вы не судили меня по фамилии и состоянию. Увы, боюсь, эксперимент полностью удался.
Все разом заговорили:
– Ой, ну почему же мы…
– Надо же, как неожиданно…
– Надо было сразу сказать!
Я посмотрела на Алексея: он не выглядел потрясённым, потому что знал, какую реакцию вызовет правда. В его глазах плясала тихая насмешка.
– Виктор Андреевич, – я обратилась к отцу жениха. – Лариса Петровна. Мне было интересно, как вы отнесётесь ко мне, думая, что я простой педагог. Теперь всё ясно. И я прошу вас не обижаться на мой обман. Мне было важно понять, насколько я интересна вашей семье без фамильных денег.
Наступила напряжённая пауза. Родители Алексея, которые минуту назад чуть ли не высмеивали мою «простую» профессию, теперь суетились вокруг меня с виноватыми улыбками.
– Анечка, – Лариса Петровна с силой сжимала мою руку, – ты уж прости нас. Мы ведь не знали, понимаешь? Мы же думали… ну ты понимаешь…
– Понимаю, – ответила я тихо. – Жаль только, что вся «прелесть» вашего первого отношения ко мне никуда не денется из памяти.
– Ну давай забудем, – попыталась улыбнуться тётя. – Ведь всё же хорошо: будете жить богато, счастливо!
Я посмотрела на Алексея, и мы обменялись понимающими взглядами. Он хмыкнул:
– Мама, пап, – сказал он негромко, – не хочу никого обидеть, но наш экзамен вы провалили. Аня не заслужила того, чтобы её унижали из-за доходов. Теперь я вижу: стоит лишь произнести громкую фамилию, как все стремительно меняют тон.
– Лёш, – начал было отец, – это просто недоразумение…
– Никакого недоразумения, – сказал Алексей. – Аня – взрослая, независимая женщина, и мы друг друга любим. Семья, которая не может нас принять без оглядки на состояние, должна «подтянуть» своё отношение.
Я чувствовала тепло в груди. Я гордилась Алексеем, который так твёрдо, хоть и с ноткой иронии, расставил все точки над «i».
– Мы, конечно, не говорим, что отказываемся общаться, – я старалась говорить спокойно, – но будьте уверены: никаких поблажек, протекций или выгодных сделок за счёт моего отца вы не получите. Если вам интересно общение со мной как с человеком, буду рада поговорить в будущем. Но если дело только в корысти…
Родственники зашумели, наперебой уверяя, что это вовсе не корысть, что им «просто хотелось стабильности» для Алексея. Но мне было уже понятно: они хотят наладить отношения, как только узнали о моём богатстве.
Мы с Алексеем переглянулись. Ему достаточно было моё выражение лица, чтобы понять: сегодня общение окончено. Он коротко попрощался с семьёй, сказав, что «в следующий раз» всё обсудим. Но, если честно, не думаю, что скоро захочется повторять этот вечер.
Когда мы вышли на улицу, я сделала глубокий вдох и улыбнулась, несмотря на лёгкую грусть. Алексей прошептал:
– Ну что, убедилась? Я говорил, что семья у меня специфическая. Хотя я надеялся на лучшее.
– Убедилась, – я пожала плечами. – Но знаешь, всё к лучшему. Теперь уж точно уверена, что ты меня ценишь просто так. А остальных… перевоспитаем?
Алексей засмеялся, обнимая меня:
– Это ты метко сказала. Семья моя, конечно, проверку не прошла… Но ничего. Перевоспитаем.
