— Ты что, совсем обнаглела?! — Елена Павловна с силой распахнула дверцу кухонного шкафа. — Шампунь за восемьсот рублей?! Это на что, на золотое мыло? Ты хоть понимаешь, сколько это денег? Если хочешь такую роскошь — покупай на свою зарплату!
— Это мой шампунь, Елена Павловна, — устало произнесла Мирослава, даже не оборачиваясь от раковины. Она мыла посуду после ужина, в котором, как всегда, ни один член семьи участия не принимал. — И я его купила на свои деньги. Мои, если что, не ваши.
— Ага, твои… — протянула свекровь, в голосе которой уже накипало. — Твои, значит. А квартиру чья мы тут снимаем, а? Чья мебель? Кто за газ платит? Мой Серёженька! А ты живёшь как королева! Даже тряпку в руки взять не можешь, всё я, я, я…
— Я как раз сейчас с тряпкой, — сквозь зубы прошептала Мирослава. — Вы заметили?
— Не хам! Мне тридцать лет в школе отработать пришлось, чтоб такое хамство терпеть!
— А мне тридцать лет — и я только начинаю понимать, сколько лишнего в своей жизни терплю. Спасибо вам за науку.
Елена Павловна фыркнула, развернулась и с демонстративным топотом вышла из кухни, оставив за собой запах «Жасмина» и запах собственной обиды.
Мирослава задержалась у мойки. Вода струилась по ладоням, а внутри всё сжималось до резкого колючего узла. Сколько можно это терпеть? Шесть лет. Шесть лет унижений. Шесть лет, как она вышла за Сергея. Шесть лет, как она живёт в одной квартире с его мамочкой, которая, если бы могла, мерила бы температуру кастрюлям и записывала каждое движение невестки в журнал.
Когда она только начинала встречаться с Сергеем, он казался совсем другим. Мягкий, внимательный, будто из другой семьи. Сказал, что живёт с мамой временно — после развода, мол, так удобнее. Обещал, что они снимут свою квартиру, потом купят, как только появятся деньги. Но прошёл год. Потом два. Деньги почему-то появлялись, но не для квартиры — для машины, новой куртки, ремонта на кухне «для мамы», и чтобы «съездить с мамой в Сочи, она же ни разу не была».
И так — до сегодняшнего дня.
Она достала из холодильника минералку, откупорила и села за стол. Ни вина, ни сигареты — она не пила и не курила. Хотя после особенно тяжёлых вечеров с Еленой Павловной иногда хотелось всё сразу.
Сергей вернулся поздно. Как обычно — с банкой пива и пакетом из «Пятёрочки». Зашёл на цыпочках, будто боялся нарушить царящую в квартире тишину. Снял куртку, завис у холодильника, глядя внутрь, как будто ожидал, что кто-то туда тайком положил запечённую курочку с гарниром и компот.
— Ты ужинала? — наконец спросил, не оборачиваясь.
— Да, мы с вашей мамой поскандалили на первое, второе и компот. Очень сытно.
Сергей поморщился. Закрыл холодильник, сел напротив, открыл пиво. Минуту молчал.
— Мир, ну не начинай опять.
— Я не начинаю. Я заканчиваю, Серёж. Я устала. Это не жизнь. Это какая-то вечная комиссия по воспитанию невестки.
— Ну ты же знаешь, мама такая. Её не переделать. Просто надо потерпеть…
