Анна стояла у зеркала и смотрела на себя как на чужую. Словно примеряла чужую судьбу, аккуратно натянув фату на голову, как шапочку для душа — чтобы не промокнуть в потоке внезапного счастья. Платье сидело безупречно, почти нагло: обтянутое, белоснежное, с намёком на невинность, которую давно списали в утиль. Она выходила замуж. За Дмитрия. За мужчину с короткой стрижкой, идеальной родинкой на щеке и нежной мамой в комплекте.
— Ты готова? — заглянул в комнату жених, сияющий, как витрина ювелирного.
— Готова, — ответила Анна и улыбнулась. И зачем, спрашивается?
Свадьба была как в рекламе шампуня — все блестит, льется, улыбается и пахнет чужим сценарием. Валентина Степановна, свекровь будущая, а теперь уже настоящая, обнимала Анну с лицом мученицы, которая только что понесла крест за всю семью.
— Дорогая моя, — приговаривала она, — теперь мы одна семья.
Геннадий Иванович — молчаливый муж Валентины Степановны — тоже упражнялся в тепле. Сильно жал руку Анны, как будто проверял, не подделка ли.
— Мы о тебе позаботимся, дочка. Всё будет хорошо.
После медового месяца, проведённого в Турции среди пластиковых фруктов и русскоязычных официантов, молодожёны вернулись в свою квартиру. «Свою» — громкое слово. Квартира была куплена в ипотеку, с добавлением всех возможных сбережений, включая заначку, которую Дмитрий хранил в старой ботинке.
Первые недели пролетели тихо. Дмитрий оказался образцом мужа из методички: приносил кофе в постель, гладил по голове, даже слушал, когда Анна рассказывала про коллегу с жирной бородавкой. И всё было… даже неплохо.
Но мир Анны был хрупким, как торт без холодильника. В понедельник утром раздался звонок в дверь. Анна, ещё в халате, открыла — и вот она, Валентина Степановна, стояла с пакетами, как курьер из ада.
— Привет, дорогая, — сказала она, проникая внутрь с маневренностью военной разведки. — Принесла вам вкусненькое. Домашние голубцы. И щи. С душой!
Она пошла на кухню, как будто тут родилась, начала раскладывать продукты, трогать кастрюли, передвигать баночки. Анна стояла в дверях и пыталась вспомнить, как зовут богиню терпения.
— Валентина Степановна, не стоило беспокоиться, — попыталась она вежливо.
— Что ты, милая, — отмахнулась та. — Я же рядом живу. Помогать – это же счастье!
Слово «рядом» вскоре стало угрожающим глаголом. Свекровь обвела кухню взглядом, от которого вянут не только растения, но и уверенность в себе.
— Где же мой Димочка? — спросила она, будто сына не видела 48 часов и страдала от материнской абстиненции.
— На работе, — сказала Анна.
— А ты дома? — нахмурилась Валентина Степановна. — Работать не собираешься?
— Ах, отпуск… — протянула свекровь с интонацией, как будто Анна призналась в героине фильма для взрослых. — А я думала, ты решила на шее у мужа кататься.
Чай не спас ситуацию. До чая ещё надо было выстоять экскурсию. Валентина Степановна устроила рейд по квартире: проверка штор, дивана, расположения розеток. Остановилась у книжной полки.
— Это что у тебя тут? Булгаков? Ой, нет… Я от него изжогу ловлю. Надо будет тебе что-нибудь попроще принести. «Женские романы», например. Там хотя бы любовь настоящая!
Анна молчала. Потому что не знала, как сказать «уйдите» по-родственному, без лишнего кровопролития.
На следующий день пришёл свёкор. Без предупреждения, с рулеткой и фонариком.
