— Может, ну его? Нервы тратить, суды эти… У тебя работа и так нервная.
Валя машет рукой — медсестра, в поликлинике, людям помогает… Деньги не лишние, но главное — это же по праву её.
— Серёж, но тётя Зина на меня всё и оставила.
— Я понимаю… А если Григорьева подаст в суд?
— Значит, буду защищаться. А что прикажешь?
Проходит неделя, звонит нотариус:
— Валентина Сергеевна, Григорьева подала иск. Говорит, ухаживала за покойной последние годы, а вы не навещали.
— Я же не знала, что она болела… Мы редко общались…
— Всё это теперь — в суде доказывать.
Вечером семейный совет. Серёжа разводит руками:
— Валь, может, махнём рукой? Квартира у нас есть, работа — тоже…
— Папа, а если тётя сама маме всё оставила? — не выдерживает Машка с кухни. — Значит, так и хотела.
Валентина гладит дочку по голове:
— Ты у меня умница. Ладно, ребята, поеду к тёте Зине домой. Посмотрю, что там и как.
Квартира в Химках — пятый этаж хрущёвки. Ни консьержки, ни домофона — подъезд темноватый, ключи, выданные нотариусом, весело звякают в кармане…
Открывает дверь — и замирает на пороге. В квартире тихо, всё аккуратно, будто хозяйка вот-вот выйдет из кухни. На полках — книги, на подоконнике засохшие, но всё ещё стоящие в ряд цветы. На столе — аккуратная стопка писем.
Валя берёт верхнее письмо — взгляд сразу цепляется за знакомый адрес. Да это же её почерк! Открытка, которую она отправляла на Новый год три года назад… Следующее письмо — снова её. И ещё одно, и ещё. За десять лет — все открытки, все поздравления, всё от неё… Тётя Зина хранила каждое.
Тут же, на тумбочке, лежит старая фотография: Валя — маленькая, лет пяти, смешно уместилась на коленях у молодой женщины. Это тётя Зина. Валя не помнит даже, что такой снимок был. На обороте аккуратно подписано карандашом: «Моя дорогая Валечка. 1987 год».
Садится на диван, окидывает взглядом комнату. В углу притулилась швейная машинка, возле неё коробка с цветными нитками, пуговицы россыпью. На кухне — банки с классическими заготовками, каждая подписана ровным почерком.
Звонок — Валя вздрагивает, на мгновение не понимая, где она. Лишь потом осознаёт: это телефон.
— Девушка, вы… простите, это Анна Петровна, соседка Зинаиды Михайловны. Вы сейчас у неё?
— Да, я… я племянница…
— Ах, Валечка, так это вы! — голос у Анны Петровны живой, тёплый. — Зинка всё про вас рассказывала. Можно зайду на минутку?
