– Но это же один раз в жизни! – не сдавался он. – Неужели тебе жалко для моей сестры?
Жалко? Мне было жалко себя, наших детей, нашего так и не состоявшегося отпуска. Мне было жалко лет, прожитых в режиме экономии, когда каждая незапланированная трата вызывала панику.
– Мне не жалко, Дима. Мне страшно снова в это влезать. И потом, почему именно мы? У Оли есть жених, у него есть родители. Пусть они и думают. А если уж на то пошло, почему бы тебе не взять этот кредит на себя? Только на себя. Я подписываться под этим не буду.
Это был удар ниже пояса. Дима знал, что его зарплаты едва хватит на покрытие процентов, не говоря уже об основной сумме. Он всегда рассчитывал на мой доход, как на нечто само собой разумеющееся, когда речь заходила о помощи его семье.
– Ты… ты серьезно? – в его голосе смешались обида и недоумение. – Ты так просто отворачиваешься от моей семьи?
– Я не отворачиваюсь от твоей семьи, Дима. Я защищаю нашу. Ту, где есть ты, я и наши дети. И ее финансовое благополучие – моя ответственность. Видимо, только моя, – последние слова прозвучали с горечью.
Разговор закончился ничем. Дима ушел, хлопнув дверью, а я осталась на кухне, чувствуя себя опустошенной, но одновременно с этим – странно правой. Я знала, что это только начало. Впереди меня ждала тяжелая артиллерия в лице свекрови и золовки.
На следующий день позвонила свекровь, Анна Степановна. Голос у нее был слаще меда, но я знала эту ее манеру – чем мягче стелет, тем жестче спать.
– Надюша, деточка, здравствуй! Как вы там с Димочкой? Все хорошо? А то он что-то вчера расстроенный был…
Я мысленно усмехнулась. Конечно, расстроенный. План провалился.
– Здравствуйте, Анна Степановна. Все в порядке. Просто небольшое недопонимание.
– Ох, уж эти недопонимания… – вздохнула она. – Слышала я, Оленька наша замуж собралась. Радость-то какая! Вот, Димочка и говорит, надо бы помочь молодым, свадьбу сыграть достойную. Ты же знаешь, мы всегда друг дружке помогали. Семья – это ведь главное.
Я слушала ее тихий, вкрадчивый голос и чувствовала, как внутри снова поднимается волна раздражения. Ну почему они все считают, что я им что-то должна? Почему мои интересы, интересы моей собственной семьи, всегда должны быть на последнем месте?
– Анна Степановна, я понимаю, что для вас это важно. Но мы не можем сейчас позволить себе взять такой большой кредит. У нас свои финансовые обязательства.
– Да какой же он большой, Надюша? – удивилась свекровь. – На такое дело никаких денег не жалко! А Оленька потом, может, и вам поможет, когда на ноги встанет. Мы же одна семья, должны друг друга поддерживать. Ты же не хочешь, чтобы люди сказали, что Димкина жена – жадина? Чтобы Оленька из-за тебя без нормальной свадьбы осталась?
Вот оно! Опять это «что люди скажут» и неприкрытая манипуляция чувством вины. Раньше я бы, наверное, сломалась. Заплакала, почувствовала себя ужасной эгоисткой и побежала бы в банк. Но не сегодня. Что-то во мне перегорело. Может, та самая усталость от вечных долгов и обязательств дала о себе знать. А может, я просто повзрослела и поняла, что мое «нет» тоже имеет право на существование.
