Она не засмеялась, только кивнула:
— Именно для этого и беру.
Вечером, когда чай в кружке уже остыл, а кухня наполнилась ароматом мандаринов из старой вазочки, в дверь позвонили. Сначала осторожно. Потом настойчивее. Затем — как в пожарную часть.
— Рита! Это я! Открой! — голос Станислава дрожал от возмущения.
Она подошла к домофону, не спеша нажала кнопку:
— Ты что, серьёзно?! — за дверью раздался глухой удар кулаком по косяку. — Это же моя квартира тоже!
— По документам — нет. А по совести — ты сам отказался от этого права.
Он ещё минут десять топтался на площадке, потом ушёл. Наверное, к маме. Или к другу. Или в тот бар, где они познакомились — теперь это её больше не касалось.
На следующий день он вернулся не один. Через глазок Маргарита увидела знакомую фигуру в пуховике и — чуть позади — Валентину Ивановну в пальто цвета «чай с молоком». В руках у неё болтался пакет с чем-то круглым.
— Открой, Рит. Мы пришли поговорить, — голос Станислава звучал примирительно, но в нём слышалось напряжение.
— «Мы» — это особенно трогательно, — ответила она, не отпирая. — Хор маменькиного сынка и его дирижёра.
— Я варенье принесла! Абрикосовое, своё! — перебила Валентина Ивановна, приподнимая пакет. — Всё осознала, была не права!
— В суде осознание выглядит убедительнее. А вы, как вижу, решили сэкономить на юристах.
Станислав вздохнул, понизив голос:
— Рит, ну не упрямься. Пожили — поругались. Ну всякое бывает… Можно же как-то…
— Ты подписал иск. Потом соврал. А теперь стоишь здесь с мамой, как заложник. Кто после этого взрослый?
Валентина Ивановна не выдержала:
— Да она вообще тебя не ценит! Без нас ты бы в кредитах утонул, лапшу бы жевал! Я его растила! Я! А она кто?
Станислав вдруг ссутулился, будто невидимая тяжесть придавила его плечи.
— Как это хватит?! Она теперь решает, когда тебе домой возвращаться?!
— Так и есть, — спокойно сказала Маргарита. — Я сегодня подала на развод.
За дверью воцарилась тишина. Потом раздался шёпот Станислава:
— Ещё как. И насчёт квартиры — тоже всё серьёзно. Брачный договор у нас есть, все документы на мне. Так что можете с мамой у юриста репетировать — у вас неплохо получается.
Он что-то прошептал, чего Маргарита не разобрала. Потом добавил громче:
— Но я же тебя люблю…
Она посмотрела на свою новую дверь — чёрную, надёжную, с замком, который открывался только её ключом.
— Ты любишь, когда удобно. Когда можно сказать «не подумал» и тебе простят. Я больше не для этого.
За дверью что-то грохнуло — то ли банка с вареньем упала, то ли кулак снова встретился с косяком. Потом шаги затихли внизу лестничной клетки.
Через две недели пришло сообщение: «Рит, прости. Запутался. Если дашь шанс — я буду рядом». Она удалила его, не читая до конца. Как старую ненужную рассылку.
В день рождения Маргарита надела новое красное платье. Пригласила подруг. Заказала суши. Включила музыку — ту самую, под которую когда-то мечтала. И впервые за долгое время почувствовала лёгкость.
Она больше не ждала подвоха. Не боялась, что кто-то войдёт без спроса. Не гадала, какое следующее письмо принесёт почта.
Ключ в её кармане звенел одиноко и уверенно. Как и должно быть.
Прошло три месяца. Маргарита привыкла к тишине, которая теперь принадлежала только ей. Утро начиналось с кофе, заваренного именно так, как она любила — крепкого, без сахара. Фиалки на подоконнике сменились кактусами — неприхотливыми, стойкими, как она сама.
В тот день она возвращалась с работы позже обычного. Лифт в их пятиэтажке снова не работал, и она поднималась пешком, пересчитывая ступеньки — привычка с детства. На своей площадке замерла: у двери сидел Станислав. Не пьяный, не растрёпанный — просто сидел, поджав колени, как школьник, ожидающий вызова к директору.
— Ты здесь почему? — она не стала скрывать раздражения.
Он поднялся, отряхнул брюки. В руках сжимал папку с документами.
— Мне нужно поговорить. На пять минут.
— Не всё. — Он протянул папку. — Это отказ от всех претензий к квартире. Нотариально заверенный. И заявление о расторжении брака. Я уже подписал.
Маргарита взяла папку, не открывая:
— Мамы больше нет. — Его голос дрогнул. — Инфаркт две недели назад. Всё это время я собирал документы…
Она молча открыла дверь, пропуская его вперед. Квартира пахло свежестью и лимоном — она всегда любила этот запах чистоты.
— Кофе будешь? — спросила она, ставя чайник.
Они сидели за кухонным столом, как чужие люди. Он крутил в руках кружку, которую когда-то купил сам.
— Я не прошу прощения. И не оправдываюсь. Просто хочу, чтобы ты знала — тот иск… Это действительно была её идея. Я был слабым.
— А сейчас стал сильным? — она не смогла сдержать сарказма.
— Нет. Но стал свободным. Впервые в жизни. — Он поднял на неё глаза. — И понял, что разрушил единственное настоящее, что у меня было.
Маргарита отодвинула свою чашку:
— Ты не разрушил. Ты просто не сумел этим воспользоваться.
Он кивнул, доставая из кармана ключ — тот самый, от старого замка.
— Это больше не понадобится. Заявление в суд подано, через месяц всё будет официально. — Он положил ключ на стол. — Я… Я уезжаю. В Питер. Нашлась хорошая работа.
