— Да? — Катя засмеялась без радости. — Когда мы поженились, ты приходила к нам каждый день, переставляла вещи, заглядывала в шкафы. Ты даже наше брачное ложе умудрилась перестелить!
— Катя, это уже слишком…
— Слишком? А когда она звонила тебе на работу и рассказывала, как плохо я веду хозяйство? Это не слишком?
Лидия Петровна схватилась за сердце:
— Я просто хотела помочь! Вы же молодые, ничего не понимаете в жизни!
— Нам по тридцать пять лет! — взорвалась Катя. — Мы десять лет в браке! Когда вы наконец поймёте, что мы взрослые люди?
Иван Степанович грохнул кулаком по столу, отчего задребезжала посуда:
— Хватит! Я не позволю, чтобы мою жену так оскорбляли в чужом доме!
— В чужом? — Катя язвительно улыбнулась. — Минуту назад это был «домишко», а теперь уже «дом»?
Максим схватился за голову:
— Все замолчите! Я не могу больше это слушать!
Но остановить ссору было уже невозможно. Лидия Петровна разрыдалась:
— Вот до чего довела твоя жена! Она разрушает нашу семью! Ты должен выбирать — или мы, или она!
В комнате снова повисла тяжёлая тишина. Максим медленно поднял голову, и Катя впервые за вечер увидела в его глазах не растерянность, а холодную решимость.
Тишина в комнате длилась несколько тяжёлых секунд. Даже часы на стене, обычно тикающие почти неслышно, теперь отбивали каждый момент с пугающей чёткостью. Максим медленно выпрямился, его пальцы разжались, которые до этого впивались в собственные виски.
— Выбора нет, — его голос прозвучал непривычно твёрдо. — Катя — моя жена. Мы одна семья. Если вы не можете принять это, тогда… тогда нам лучше расстаться.
Лидия Петровна ахнула, будто её ударили в грудь. Она отступила на шаг, её глаза округлились от неверия.
— Что… что ты сказал? Ты выбираешь её вместо родной матери?
Иван Степанович резко встал, стул с грохотом упал на пол.
— Да ты с ума сошёл! Кровь роднее воды! Мы тебя растили, кормили, учили…
— И я благодарен за это, — Максим перебил отца, впервые за многие годы. — Но я не ребёнок. Я муж и, надеюсь, скоро стану отцом.
Последние слова повисли в воздухе. Катя резко повернулась к мужу, её глаза расширились. Они же договорились пока никому не говорить…
Лидия Петровна замерла, её взгляд метнулся от сына к невестке.
— Что… что это значит?
Катя молчала, сжимая руки в кулаки. Максим вздохнул.
— Катя беременна. Ты станешь бабушкой, мама.
Свекровь побледнела, потом резко покраснела. Её губы задрожали.
— И… и вы собирались скрывать это от нас? Это лишний раз доказывает, какое место мы занимаем в вашей жизни!
— Мы хотели сделать сюрприз, — тихо сказала Катя. — После УЗИ… Когда бы убедились, что всё в порядке…
— Враньё! — Лидия Петровна вдруг закричала. — Вы просто боялись, что мы вмешаемся! Как всегда!
Она резко повернулась к сыну, её глаза блестели от слёз и гнева.
— Ты предаёшь свою семью ради неё! Она тебя от нас оторвала, и теперь хочет, чтобы наш внук рос без бабушки и дедушки!
Максим покачал головой.
— Никто никого не отрывает. Это ты сама толкаешь нас к этому своим отношением.
Иван Степанович тяжело дышал, его лицо стало пунцовым.
— Всё, хватит! — он схватил жену за руку. — Мы уезжаем. Пусть живут как хотят. Без нашей помощи, без нашего участия. Увидим, как долго их счастье продлится.
Лидия Петровна вырвалась, сделала шаг к сыну.
— Максимка… — её голос внезапно стал мягким, умоляющим. — Одумайся. Она тебя доведёт…
Но Максим лишь покачал головой.
— Прости, мама. Я люблю тебя, но моё место — с женой и будущим ребёнком.
Свекровь замерла, потом резко выпрямилась. В её глазах появилось что-то твёрдое, почти каменное.
— Хорошо. Запомни этот день. Когда тебе будет трудно, когда понадобится помощь — не приходи к нам. Ты сделал свой выбор.
Она резко развернулась и пошла к двери. Иван Степанович бросил на них последний взгляд, полный презрения, и последовал за женой.
Дверь захлопнулась с таким грохотом, что задрожали стёкла в серванте. Катя вдруг почувствовала, как подкашиваются ноги. Она опустилась на стул, её руки дрожали.
