— Это будет твоё наследство, — спокойно ответила свекровь. — Когда выплатишь всё до конца. Мы ведь семья, Лена. Должны помогать друг другу.
Семья, говорите. Как раздражает это слово, когда его используют, чтобы оправдать свои корыстные цели. Мы живём вместе — это я понимаю. Но почему я должна платить за то, что принадлежит им? Почему их предложение звучит как принуждение?
Я вышла на балкон, надеясь, что холодный воздух остудит моё сознание. Но от мыслей было не убежать.
«Семья… должны помогать друг другу…» Да-да, я это уже слышала. Но всегда ли помощь должна быть такой односторонней?
— Ты подумай, Лена, — раздался голос Веры Степановны из кухни. Она даже не удосужилась подойти ко мне. — Это твой шанс, пойми.
На следующий день я не могла найти покоя. У меня был целый день, чтобы обдумать это… предложение. Ну, если это можно назвать предложением. Прокручивая разговор в голове, я всё больше убеждалась: это не помощь, это принуждение.
Когда Володя пришёл домой, я решила не откладывать разговор.
— Нам надо поговорить, — начала я, чувствуя, как нервы на пределе. Володя молча сел напротив, явно понимая, что разговор будет непростым.
— Что случилось? — спросил он, осторожно взглянув на меня.
— Твоя мать хочет, чтобы я выплачивала за квартиру. Ту самую, что она получила в наследство от сестры, — я не стала тянуть время. Всё и так было ясно.
Он молчал. Потом тихо выдохнул.
— Я знаю. Она говорила мне.
— И ты согласился с этим? — я не верила своим ушам. Внутри всё переворачивалось.
— Лена, ну пойми… Это хороший вариант. Мы сможем…
— Мы? — я перебила его. — Что значит «мы»? Я одна буду это выплачивать, Володя! Это даже не наша квартира!
Он снова замолчал, и это молчание было хуже любых слов.
— Я просто… — он не знал, что сказать. Это «просто» было так привычно для него. Как будто вся ситуация — обычная мелочь.
— Ты тоже думаешь, что я обязана? — спросила я, уже не ожидая услышать что-то обнадёживающее.
Он посмотрел на меня, и я увидела в его глазах ту же неопределённость, которую чувствовала сама. Он не знал, что ответить. Но это молчание сказало всё.
Следующие несколько недель прошли в тишине. Но это была не та спокойная тишина, что иногда бывает в семейных отношениях. Это была тишина перед бурей. Я не могла ни с кем говорить. Все мысли сводились к одному — как мне поступить?
И вот однажды, в самый обычный вечер, всё вспыхнуло.
— Лена, — голос, полный снисхождения. Вера Степановна вошла на кухню, где я, как обычно, готовила ужин. — Я хотела с тобой ещё раз обсудить квартиру.
— Уже не нужно, — отрезала я, не глядя на неё.
— Не нужно? — она встала в дверях, подняв брови. — О чём это ты?
Я обернулась и посмотрела на неё, чувствуя, как во мне нарастает всё то, что я пыталась сдерживать последние дни.
— Я сказала, что уже не нужно обсуждать. Я не буду выплачивать за вашу квартиру. Ни копейки.
— Но… — её голос задрожал.
