— Отпусти, — прошипела она, пытаясь вырваться. — Ты трогаешь меня?!
— Да если бы ты была нормальной женой, я бы тебя на руках носил! — Он дёрнул сильнее.
Она не выдержала — толкнула его в грудь. Андрей отшатнулся, споткнулся о тот самый чемодан и упал прямо на коврик, с каким-то глухим «бух».
Из кухни донёсся возмущённый вопль:
— Что происходит?! — Галина Петровна вылетела как ураган. — Ты что, мужа бьёшь?!
— Он меня тронул! — Лариса задыхалась от злости. — Пусть спасибо скажет, что я только толкнула.
— Так-так, — хмыкнула свекровь, прищурившись. — Ну вот и показала свою сущность. Квартира ей, деньги ей, теперь ещё и мужа избивает. Прямо «женщина будущего»…
— Не передёргивайте. Лучше бы сына своего воспитывали вовремя, — бросила Лариса, вырывая руку из хватки Андрея. — Я, между прочим, к врачу записывалась тайком, чтобы в очередной раз не услышать «опять ты ноешь».
— Ой, только не начинай, — зашипела свекровь. — Ты вечно больная. То давление, то спина, то мрак в глазах. Всё сама придумала. Я в твои годы по три смены работала!
— В том-то и дело. Вы работали, а я ещё и молчала. Всё в себе. Потому и накопила. Чтобы, когда сорвёт крышу от вас обоих — уехать.
— Это ты себе придумала. Вон, дети нормальные живут — вместе, по-человечески. А ты вечно против всех. Неудивительно, что у вас детей нет — кто с такой захочет?
Наступила тишина. Даже Андрей замер.
— А вот это было лишнее, — тихо сказала Лариса. — Очень даже лишнее.
— Что, правда глаза колет? — ехидно бросила свекровь, накидывая халат на плечи, будто готовилась к генеральной битве.
— Нет, правда — это когда ты десять лет живёшь с ощущением, что все твои желания — это каприз. Что всё, что ты хочешь — это «ненормально». А потом однажды просыпаешься и понимаешь, что ты — не мебель. Что ты — человек. И имеешь право уйти.
— Куда уйти? — крикнул Андрей, всё ещё сидя на коврике. — Ты в своем уме? Кому ты нужна в пятьдесят?
— Себе. Себе я нужна. А остальное — неважно.
Она схватила ключи и двинулась к двери.
— Я сегодня смотрю квартиру. Завтра — переезжаю. А вы оба можете остаться здесь. В этой клетке из упрёков и долгих чаёв.
— А деньги? — взвизгнула свекровь. — Ты их копила, пока жила у нас. Это общее!
— Нет. Это расплата за молчание. И я её больше платить не собираюсь.
Лестничная клетка пахла мокрым кафелем и зимой, хотя был май. Лариса быстро спустилась по ступеням, почти не чувствуя ног. Сердце колотилось, пальцы дрожали. Она села в автобус и смотрела в окно. Где-то далеко, за окраиной, был район с названием «Цветочный». Там ждала панелька. С застеклённым балконом.
Возможно, в ней не будет штор. Зато будет воздух.
— Лариса Викторовна, ключи вот здесь, документы я оставлю вам на столе, — риелторша была молода, вежлива и до неприличия бодра. В её голосе звучало: «Поскорее бы уехать на маникюр».
