Лариса стиснула зубы.
— Знаете, я ведь тоже тридцать лет живу. И тоже пахала. Только вот мне некому сказать спасибо. Ни за что. И сейчас я хочу просто пожить для себя. Без вашего контроля, без вашего «так принято». Я больше не хочу сидеть и ждать, когда Андрей решит, что я достойна нового чайника.
— О, пошло… — Андрей хмыкнул. — Всё, мама, не слушай её. Это возраст. Пятьдесят — крышу рвёт, начинается бунт и новые квартиры.
— Нет, это не возраст. Это освобождение, — тихо сказала Лариса. — Просто вы оба привыкли, что я всегда сдержанная, тихая, удобная. А я устала. Я больше не хочу быть удобной.
Наступила тишина. Только часы на стене тикали. Старые, с кукушкой — подарок от тётки Андрея. Лариса всегда ненавидела эту кукушку. Каждые пятнадцать минут — будто напоминание: не твоё. Всё — не твоё.
— Лариса, — наконец сказала свекровь. — Ты подумаешь ещё раз. Это просто кризис. Женщины в твоём возрасте…
— Нет, Галина Петровна. Это не кризис. Это — шанс. И я его не отдам.
Она встала, пошла к прихожей и достала из шкафа старую чёрную папку. Та самая, в которую она прятала все выписки с банковского счета, распечатки, копии договоров.
— Я уже оставила заявку. Агент сказал: завтра можем поехать смотреть. И да, Андрей, без тебя.
— Лариса, ты с ума сошла! — он взвился. — Я тебе запрещаю! Это не только твои деньги — ты жена!
Она посмотрела на него долго. Так, как смотрят в последний раз. Потом прошла мимо, задела плечом. — Именно поэтому — жена. Пока ещё. Но не навсегда.
— Лариса, я последний раз спрашиваю: ты точно едешь смотреть эту халупу? — Андрей стоял посреди коридора в спортивных штанах и с чашкой кофе, как будто это он был жертвой предательства, а не она.
— Да, Андрей, точно. Халупу, как ты выразился, с окнами во двор, где нет твоих друзей с пивом на лавке, — холодно сказала Лариса, натягивая ветровку. Она была одета непривычно для субботнего утра — джинсы, кроссовки, уверенность в каждом движении.
— И ради этого ты гробила себя десять лет? Что бы жить… в панельке? — он хмыкнул, как будто хотел обидеть, а вышло жалко.
— Ради того, чтобы жить, как я хочу. А не как ты решил.
— Вот ты и показала, кто ты на самом деле, — рявкнул он, резко поставив чашку на тумбочку, так что кофе плеснулось на обивку. — Эгоистка. Ты разрушила семью.
— А она у нас была, Андрей? — Лариса подняла брови. — Я тебя просила помочь с ремонтом стиралки полгода назад. Ты помнишь, что ответил?
— Да отстань ты со своей бытовухой! — вспылил он. — Ты что, всю жизнь хочешь в тряпках и подгузниках тонуть?
— Знаешь, хоть в тряпках, но своих! — и в этот момент Лариса хлопнула дверцей шкафа так, что с верхней полки рухнул Андрейкин чемодан. Он отпрыгнул.
— Осторожней, психичка! — Он бросился вперёд и резко схватил её за руку. — Ты меня достала, слышишь?
