— Не трогай, — рыдая, просила супруга Олеся, — пожалуйста, мне больно! Паша, ты ребенка пугаешь! Посмотри на Стасика — на нем же лица нет. Пожалуйста, дай нам уехать. Я тебя умоляю! Я не могу так больше жить! Ты изменяешь, моришь нас голодом, ты поднимаешь на меня руки… За что, Паша?!
Олеся сидела на кухонном табурете, подперев щеку рукой. За окном моросил осенний дождь, а в душе было еще мрачнее. Уже третий месяц она чувствовала, что между ней и Пашей что-то не так — он стал раздражительным, часто задерживался на работе, телефон всегда держал при себе. Даже в ванной он его не выпускал из рук. Олеся и Паша поженились рано, по большой и страстной любви. Ей было всего двадцать, ему — двадцать четыре. Свадьбу сыграли скромную, но веселую, в кругу самых близких. Через два месяца Паша, недолго думая, засобирался в Москву на заработки. Олеся осталась дома, беременная их первенцем. — Ну что поделать, Лесь? — говорил он тогда, обнимая ее пухлый животик, — надо крутиться, надо семью обеспечивать. Зато потом как заживем! Олеся верила. Ждала. Но теперь, три года спустя, что-то сломалось окончательно. Паша жену перевез к себе, они вроде бы жили и дальше семьей. Только вот он уже не был тем любящим парнем, за которого она выходила замуж. В двери заворочался ключ. Олеся вздрогнула и вытерла глаза. В кухню вошел муж. — Привет, — буркнул он, бросая ключи на стол. — Привет, — тихо ответила Олеся, — как работа? Паша пожал плечами. — Да как обычно. Завал. Он прошел к холодильнику, достал бутылку. Олеся наблюдала за ним, стараясь уловить хоть какой-то намек на то, что происходит. — Паш, — начала она, собираясь с духом, — нам надо поговорить. Он отмахнулся, не глядя на нее. — Олесь, я устал. Давай завтра. — Нет, Паш, не завтра. Сейчас. Что происходит? Ты со мной вообще разговаривать перестал. Паша тяжело вздохнул, отвернулся к окну. — Что ты хочешь услышать? — Правду. Почему ты стал таким чужим? Почему ты избегаешь меня? Он молчал. Олеся чувствовала, как внутри нарастает паника. — У тебя кто-то есть? — спросила она, еле выдавив из себя слова. Паша вздрогнул. Повернулся к ней, в глазах — растерянность и вина. — Олесь… это… сложно, — пробормотал он. — Сложно? Что сложно? Сказать мне правду? Да или нет? — Олеся чувствовала, как к горлу подступает комок. Паша опустил голову. — Да. В кухне повисла тишина. Олеся смотрела на мужа, которого когда-то так сильно любила, и не могла поверить своим ушам. — Кто? — спросила она, почти шепотом. — Алена Игоревна, — так же тихо ответил Паша, — моя… Олеся не знала никакой Алены Игоревны. Да и какая разница, как ее зовут? Как он мог?! — Кто она? — повторила она, уже громче, — кто она такая, что ты променял на нее меня и нашу семью? — Она… она начальница моя, — Паша избегал ее взгляда, — Олесь, я не хотел, так получилось. — Не хотел? Так получилось? Ты серьезно? Ты мне изменяешь, и это просто «так получилось»?! — Олеся вскочила, голос сорвался на крик. — Олесь, успокойся, — Паша попытался подойти к ней, но она отшатнулась. — Не трогай меня! Как ты мог? Я тебе верила, я тебя ждала! А ты… — слезы градом покатились по ее щекам. — Олесь, я люблю тебя, — пробормотал Паша. — Любишь? Не смеши меня! Если бы любил, не стал бы так поступать! — Олеся схватила со стола ключи и выбежала из квартиры. Она бежала по улице, не разбирая дороги, слезы застилали глаза. Куда ей идти? Что делать? Она чувствовала себя преданной и опустошенной.
Алена Игоревна сидела за своим рабочим столом, поправляя макияж перед зеркальцем. На ней было облегающее платье и туфли на высоком каблуке. Да, не совсем «рабочий» и уместный наряд, но в последнее время иначе одеваться ей не хотелось. Сорокасемилетняя женщина знала, что выглядит очень хорошо для своих лет, и ей нравилось внимание мужчин. Особенно внимание Павла. Паша вошел в кабинет, виновато опустив голову. — Алена Игоревна, можно вас на минутку? — спросил он. Алена Игоревна окинула его оценивающим взглядом. — Павел, проходи. Что случилось? Паша вошел и закрыл за собой дверь. — Поговорил с женой? — спросила Алена Игоревна, откидываясь на спинку кресла. Паша кивнул. — Да. Все рассказал. — И что? — Алена Игоревна потянулась к тюбику губной помады, — расскажи, как она к твоему признанию отнеслась. — Кричала, плакала… ушла из дома, — Паша провел рукой по волосам, — я не знаю, что теперь делать. Алена Игоревна усмехнулась. — Ну, теперь ты свободен. Разве не этого ты хотел? Паша посмотрел на нее как-то странно. — Свободен? Алена Игоревна, я не знаю, чего я хочу. Я люблю Олесю, но и к вам… К тебе я тоже чувствую что-то… — Что-то? — перебила его Алена Игоревна, — Пашенька, не надо мне этих соплей. Я — не Олеся, я не буду ждать тебя годами, пока ты разберешься в своих чувствах. Я хочу определенности. Паша молчал. Алена Игоревна встала из-за стола, подошла к нему и провела пальцем по щеке. — Выбирай, Павел, — прошептала она, обнимая его за шею, — либо я, либо она. У тебя есть три дня на раздумье.
