Через два дня — звонок. Михаил.
— Где ты, чёрт возьми?! — заорал он. — Ушла, ничего не сказала! Я работаю, а ты исчезаешь, как…
— Я в роддоме, Миша, — сказала она спокойно. — Родила.
Когда он приехал, в руках держал пластиковый пакет с детскими пеленками. Увидел детей — и побледнел.
Он сел. Долго молчал. Потом поднял голову и выдал:
— Может, ну… одного — в дом малютки? Хотя бы одного. Это же… экономия.
Она не сразу поняла, что он говорит всерьёз. А потом просто встала, подошла и сказала
— Забирай свои пелёнки и уходи.
Михаил сорвался. Начал кричать. Обвинил её в наивности, в том, что «подставила его», говорил про деньги, говорил, что «не факт, что дети его». Вышел, хлопнув дверью. И больше не вернулся.
Анна смотрела в окно. На подоконнике лежала его сумка.
А рядом, в прозрачных кроватках, спали её дети. Все трое. Её счастье. Её судьба.
Анна не плакала. Не в тот день, не на следующее утро, не даже когда выписывали из роддома. Было не до слёз — в руках трое младенцев, за спиной — пустота. Михаил исчез. Телефон молчит. Никаких извинений, никаких денег. Только эхо его слов: «Может, одного — в дом малютки…» Она набрала номер мамы. Голос дрожал, но держалась:
— Мама, я домой… Можно?
Отец приехал на старенькой «Ниве». Вышел из машины, подошёл к Анне и долго стоял, глядя на троих новорождённых. Потом сказал:
Дома было, как и раньше: старый дом, печка, запах парного молока и земляного пола.
Папа вставал по ночам укачивать внуков. Мама стирала пелёнки, помогала во всем. Анна же, как только оправилась после родов, устроилась работать ночами — фасовала овощи на местной ферме. Днём спала урывками. Своим детям — улыбалась всегда.
Михаил не звонил. Ни через неделю, ни через месяц. Не спросил, как они. Не поинтересовался именами. Не перевёл ни копейки.
Анна всё же решилась — позвонила ему сама. Голос его был усталый и раздражённый.
— Ты что, издеваешься? У меня своих проблем выше крыши. Не будет тебе ни алиментов, ни копеек.Я специально устроюсь на официальную работу на полставки.
Она молчала. Только выдохнула.
В тот вечер она сидела на крыльце. Мама села рядом, протянула кружку с тёплым молоком.
— Знаешь, — сказала она. — Моя бабушка в войну лицо мазала такой травяной маской. От ожогов спасала и от морщин. А потом даже продавала на рынке — на хлеб детям хватало.
— Думаешь, я тут салон красоты открою?
