— Борька?! А ты здесь какими судьбами? Квартиру, говоришь, приехал продавать?
А как ты её продавать собрался, если мы здесь живём? 3 года уже, между прочим!
Нет, об этом не может быть и речи! Куда я пойду? Боря, у меня четверо детей, у меня семья!
Мама говорила, что ты в Москве отлично устроился. Да и вообще, мы с ней решили, что квартира твоя мне останется.
Тебе лишние метры зачем? Ни семьи, ни детей!
Борис, 4 года назад уезжая в столицу, совершил опрометчивый поступок – оставил ключи от своей двухкомнатной квартиры матери.
Мужчина и подумать не мог, что родительница без его ведома впустит туда «квартирантов».
С младшей сестрой, Натальей, у Бориса никогда не было хороших отношений, они не ладили. Наташа – наглая и пробивная, всегда считала, что весь мир ей должен.
***
— Соглашайся, Боря, — по-свойски говорил своему подчинённому начальник, — это же такие перспективы для тебя открываются!
Во-первых, работа в головном офисе, там и зарплата на порядок выше.
Во-вторых, фирма готова предоставить тебе жильё – жить будешь в однокомнатной, чистой квартире абсолютно бесплатно.
А в-третьих – карьерный рост! Ты запросто там начальником отдела стать сможешь.
А это, опять же, совсем другой доход. Я не пойму, чего у тебя здесь держит? Борь, не каждому так везёт!
— Валентин Сергеевич, да как я поеду? У меня мать одна останется, я за неё переживаю.
Можно было бы, конечно, и с собой её взять, но она ни за что не согласится. Здесь отец мой похоронен, её родители.
— Ну, моё дело предложить, — вздохнул Валентин Сергеевич, — ты ещё раз, Боря, обдумай всё хорошенько.
Шанс такой выпадает один раз в жизни, боюсь, потом будешь жалеть.
Мать, конечно, это святое… Но и о себе ты думать должен!
Ты – молодой парень, скоро захочешь создать семью, детей завести. Всяко лучше растить потомство в столице, а не в нашем захолустье!
Боря решил посоветоваться с мамой. Мария Никитична неожиданно новостям обрадовалась:
— Сынок, да здесь и думать нечего! Езжай, конечно. Ничего страшного, поживу одна. (продолжение в статье)
Звонок застал ее в прихожей. На пороге стоял белобрысый паренек с кипой бланков.
– Вам письмо. Заказное, – объявил он, застенчиво улыбаясь.
– Письмо? – удивилась Нина, взглянув на часы: начало восьмого. – Мне?
– Если вы Ненашева Нина Валерьевна, то вам, – уточнил паренек и снова улыбнулся.
– Ненашева, Ненашева, – забормотала девушка, соображая, что остановка через два квартала, и надо бежать сломя голову, иначе опоздаешь, и директриса Клавдия Васильевна, из-за непреходящей любви к нарядам ярко-синего цвета и вздорного нрава получившая у учеников прозвище Синее Пламя, съест живьем.
– Так что, – нервно спросил рассыльный. – Расписываться будем?
И он протянул какие-то бумаги, одновременно указывая пальцем, где надо расписаться. Руки его дрожали.
– Что с вами? – спросила Нина, к своему неудовольствию слыша за спиной хриплое и частое дыхание. Ну вот, опять. – Не волнуйтесь, пожалуйста, – сказала она, – эта собака… так… она не кусается.
Вместо ответа парень выхватил из рук девушки свою тетрадь и скатился по лестнице. Кажется, он все-таки испугался.
Нина попыталась сунуть конверт с письмом в карман, но не успела – его перехватила бдительная псина, и письмо в мгновенье ока исчезло в собачьей пасти.
Полупрозрачная огромная собака неопределенной пегой масти жевала.
– Слушай, а вдруг это что-то важное? Давай, почитаем, а? – и Нина протянула руку, ухватив за бумажный уголок, еще торчавший из огромной слюнявой пасти. Обычно такой номер не проходил. И на этот раз собака заворчала и быстренько растаяла в воздухе. Письмо она забрала с собой – в руке остался лишь маленький клочок.
– Ну, забыла я молока вчера купить… – проговорила Нина, отступая к двери. – Ну, просто забыла, понимаешь?
Вслед ей раздался знакомый грозный рык, после чего дверь захлопнулась с такой силой, что дрогнуло стекло в окне на лестничной площадке.
К остановке она подбежала, когда маленький скособоченный пазик уже отчаливал. Нинка рванула, опасно скользя по обледенелой тропе, и закинула ногу на плывущую подножку.
– Не дави, не дави, сам еле держусь, – заволновался дедок в потертой шубе.– Ну, чего прицепилась? – ворчал он, тесня ее локтем. – Не видишь, народу сколько? Давай, вытряхивайся, жди следующий.
– Дедуль, ну, нельзя мне, опаздываю я… – умоляюще прошептала девушка, и привычные слезы мгновенно закипели у нее на глазах. Плакса. Бабушка ее так и называет. Ну да, чуть что – и в тихие, какие-то заячьи рыдания.
Автобус вздрогнул на повороте и начал буксовать. Нинка с соседом вцепились друг в друга мертвой хваткой утопающих.
– Эй, передайте там, пускай дверь закроют, – крикнул кто-то вглубь, – Сейчас пассажиры вываливаться начнут! И сквозняк!
Где-то над ухом Нинки зашуршало, и металлический голос скучно сообщил:
– Заднюю дверь заклинило. Следующая остановка – улица Краматорская.
– Крематорская, – жизнерадостно подтвердил дед, дыша луком. – Дверь у них заклинило. У людей скалаторы и поезда в метрах бегают, а тут корыто корытом. Того гляди, опрокинется и кирдык!
– На этом ездить, сначала завещание написать надо, – полузадушенно подтвердили с верхней подножки из вороха шапок, капюшонов и платков. – Вот жизнь. Двадцать первый век на дворе.
Все шло как обычно. До Заводской автобус едва полз, скрипя и в самом деле грозя завалиться набок. На площади большая часть пассажиров вышла, топая затекшими ногами и дуя на озябшие руки. А до школы, где работала Нина, пути было еще с четверть часа.
Она плюхнулась на освободившееся место и стала смотреть на проплывающую за окном череду заснеженных многоэтажек.
…Когда Нина подбегала к школьному крыльцу, было уже две минуты девятого. Она взлетела по лестнице, на бегу раздеваясь. Первым был шестой «а»? Или «б»? Нет, у тех по средам. А сегодня… Черт, а что у нас сегодня?..
– Ниночка Валерьевна! – ласково улыбаясь, окликнула ее завуч, милейшая Марина Сергеевна. – Как удачно, что вы пораньше, – радовалась она. – С елкой так много хлопот. Представляете, оказывается, никто вчера не удосужился развесить фонарики, только достали из кладовой, с тем и бросили. Хорошо, хоть не подавили…
В спину как будто потянуло ледяным сквозняком. Маленькая заколка-черепашка на затылке показалась такой тяжелой, словно была сделана из камня. Нина стала медленно поворачиваться.
– Фонарики? – переспросила она. – Елка?
– …В костюме Деда Мороза не хватает пояса. (продолжение в статье)