— Ты сама всё испортила! — визжала Валентина Николаевна прямо у порога, будто и не прошло недели с развода. — Сама! Своими руками! Мужа от себя оттолкнула, семью развалила! Ума нет — считай, покойник в доме!
— А у вас, Валентина Николаевна, чувство меры умерло задолго до меня, — спокойно ответила Алена, удерживая входную дверь. — Мы с вами теперь чужие. Как в аптеке. Я — просто бывшая. Без рецепта — не пробовать.
Свекровь, с перекошенным лицом, попыталась проскользнуть внутрь. Алена прижала дверь ногой: — Не надо. Я вас не звала. Мы ж теперь «не семья».
— Ты предательница! Уродина! Тебе деньги дороже любви! — захлебывалась Валентина Николаевна от злости. — Думаешь, теперь счастлива будешь?! Да таких, как ты, жизнь по асфальту катает!
— А вы что, асфальтоукладчик? — усмехнулась Алена. — Очень в тему, кстати. Вы же всегда любили ровнять людей под себя. Особенно тех, кто не прогибается.
Через месяц она сняла новую квартиру — просторную двушку. Без пафоса, но с окнами на парк, не на чужие спины. На работе ей добавили проект — она не вылетела, не пропала, не впала в депрессию, как предрекала свекровь.
А Дмитрий… написал. В воскресенье. Простое сообщение:
«Ты была права. Мама… перегнула. Но я всё ещё хочу, чтобы ты была рядом».
Она смотрела на экран, как будто там был не его текст, а диагноз.
«А я больше не хочу быть рядом. Я хочу быть собой».
— А ты всё-таки молодец, — сказала Марина, подруга, в тот же вечер, когда Алена рассказала всё от и до. — Я б, наверное, сдалась. Серьёзно. Муж, мама, давление со всех сторон…
— А я уже сдалась. Себе, — усмехнулась Алена. — Я просто поняла: жить ради чьей-то схемы — это не жизнь. Даже если эта схема называется «семья».
— Ну ты даёшь, конечно. А если встретишь кого-то? Он же тоже со своими родственниками будет?
— Если будет — пусть держит их подальше. Я за своё окружение теперь несу полную ответственность.
— Прям как в рекламе новой жизни, — засмеялась подруга. — Без мужа, но с десятью миллионами.
— Нет, не так, — поправила Алена. — Без паразитов, но с уважением к себе.
Она стояла вечером у окна, с бокалом красного. Не по празднику — просто так. На телефоне было ещё одно сообщение от Дмитрия. Уже с сожалением. С обещаниями. С признаниями.
Она нажала «удалить». Потом открыла вклад с недвижимостью. Своя квартира — не ради статуса. А ради того, чтобы никто больше не пришёл и не сказал:
«Ты должна. Это ведь семья».
Теперь у неё была другая семья. Из одного, но очень упрямого и решительного человека. Себя.
