Папа уехал. Андрей с матерью тоже. Он не сказал ни слова при выходе. Только взял спортивную сумку и вышел, будто за хлебом. Оставил только прощальный сквозняк и шнурок от наушников, который она торжественно выбросила в мусор. Символично.
А ведь могла быть семья…
На следующий день он позвонил. Не сразу. Только вечером.
— Оля, привет, — голос был тихий, почти детский. — Я хотел бы заехать. Поговорить.
— Ну… обо всём. О нас.
Ольга посмотрела на дверь, потом на телефон.
— Заезжай. Только заранее — я могу быть не одна.
— Да никто. Просто… мало ли.
Он пришёл через два часа. В новой рубашке. Волосы аккуратно уложены. Лицо напряжённое. Как у школьника, пришедшего за двойкой с родителями.
— Привет, — сказал он, не обнимая.
Она прошла на кухню. Он — за ней. Сел на свой стул. По привычке.
— Чай? — спросила она. Без тёплого голоса. Просто вежливо.
— Нет. Спасибо. Я не надолго.
Ольга кивнула. Не надолго — это ты про визит или про наш брак в целом, интересно?
Молчание заползло между ними. Неловкое. Давящее. Как жирный кот на грудь ночью.
— Я всё обдумал, — начал он. — Мама… ну, она, конечно, не подарок. Но она старалась. Просто по-своему.
— По-своему — это по-хамски, — спокойно произнесла Ольга.
— Я правда не хотел, чтобы тебе было плохо.
— А я не хотела жить в своей квартире как гость. Тут мы квиты.
Он замолчал. Потом встал. Начал ходить по кухне, как тигр в клетке.
— Понимаешь… я всё время был между вами. Ты — жена. Она — мама. Обе с претензиями. Обе правы по-своему.
— Я не «по-своему». Я была права по документам. Квартира моя. Ты жил по любви, она — по наглости. Всё остальное — лирика.
Он остановился. Сжал кулаки.
— Ты считаешь, что я слабый?
— Я считаю, что ты — хороший сын. Но плохой муж.
Он сел обратно. Резко.
— Знаешь… — начал он, — может, ты и права. Я не умею жёстко говорить «нет». Особенно маме. У нас всегда так было: она командует — я выполняю.
— А у нас в семье кто должен был командовать?
— Мы. Вместе. — Он посмотрел на неё. — Я не знаю, как это, честно. Я с детства был с ней. После отца… Ну, неважно. Я хотел быть хорошим. Для всех.
— В итоге стал удобным. Для неё. А для меня — просто пустым местом, — она говорила спокойно, но в голосе дрожала сталь.
Он вздохнул. Сжал руки. Потом резко:
— А ты? Ты ведь знала, что она непростая. Почему молчала столько?
— Потому что любила тебя, дурень. Потому что думала, что ты поймёшь. Защитиш. А ты… стоял в дверях, между нами, и только делал вид, что всем угодить пытаешься. А на самом деле — просто уходил в сторону.
— Прости — это когда цветы и чемодан. А ты пришёл с «поговорить». О чём? О том, как было плохо? Я это и без тебя знаю.
Он встал. Оперся на стол.
— Я хочу вернуться. Один. Без мамы. Я ей уже всё сказал. Снял ей квартиру в соседнем районе. Отдельную. Ключи у неё. У меня — один.
Ольга молчала. Она смотрела на него внимательно. Как на вещь, которую долго носила, потом выкинула, а теперь снова держит в руках и думает: может, ещё послужит?
Он вздрогнул. Немного не верил, что это — финал.
— Я изменилась. За эту неделю. Я впервые почувствовала, как это — жить в тишине. Без оценок. Без «Оленька, где мои таблетки». Без «ты опять её обидела». Без тебя.
Он смотрел в пол. Потом поднял глаза.
— Пока — с собой. И знаешь, мне впервые не скучно.
Он кивнул. Потом протянул руку:
— Можно хотя бы обнять?
— Лучше не надо. Мы с тобой — как несвежая шаверма. Вроде и вкусно, но потом будет плохо.
Он усмехнулся. Горько. Но не злым.
— Тогда… удачи тебе, Оля.
— И тебе. Надеюсь, ты вырастешь. Хоть сейчас.
Когда за ним закрылась дверь, она осталась стоять. Минута. Другая. Потом медленно подошла к зеркалу. Улыбнулась. Неловко. Как девочка перед свиданием. Только свидание — с собой настоящей.
Телефон пикнул. СМС: «Привет. Это Дина. Соседка сверху. Спасибо, что больше нет запаха рыбы. Как-нибудь зайдёшь на чай?»
