Анна никогда не любила полумеры. Или белое, или чёрное. Или жениться, или не мешать тапки под ногами. Выйдя замуж за Павла — слегка потрёпанного жизнью романтика из прокатной фирмы, она не требовала звезд с неба, но рассчитывала хотя бы на простое человеческое — жить спокойно, работать, растить сына и в выходные жарить мясо на даче, если без ветра.
Все пошло не по плану в тот момент, когда Павел произнес сакраментальное:
— Мама приедет на недельку, у нее просто батареи в квартире меняют.
Неделя, как позже выяснилось, в представлении Павла — это особая форма времени. Что-то между календарным годом и вечностью. Потому что Галина Сергеевна, как кошка, которая нашла себе уютный коврик, вцепилась в трехкомнатную квартиру Анны всеми своими невидимыми, но очень острыми когтями.
В первый же вечер она поставила свои зубные протезы в стакан на раковине и сказала тоном сержанта-инструктора:
— А здесь у вас, конечно, всё хорошо, но плиту надо менять. Газ подтекает. Да и кафель дешевый. Видно, что ремонт «женской рукой» делали.
Анна промолчала. Но в голове что-то уже клацнуло. Не плиту, а рубильник.
Сын Павла от первого брака, Артём, был вменяемый мальчик. Слишком вменяемый для своих десяти лет. Он говорил «спасибо», убирал за собой тарелки и как-то раз спросил:
— Тётя Аня, а вы с папой на работу ходите, потому что вам скучно дома?
Анна вздохнула и погладила его по голове.
— Нет, милый. Мы работаем, чтобы твоя бабушка могла критиковать дорогую плитку в чужой квартире.
Утро понедельника. Первый акт.
Анна пришла с планёрки домой чуть позже обычного. Дверь была открыта.
В коридоре — запах жареной селёдки и свежей краски. Комбинация, как она потом описала подруге, «прямая дорога в дурдом без пересадки».
— Добрый вечер, Анна Сергеевна, — произнесла Галина с таким видом, будто Анна — квартирантка, задолжавшая за три месяца.
— Угу… краска? — Анна ткнула носом в воздух.
— Ну да. Я тут на балконе порядок навела. Старая краска отходит, а я вот грунтовочкой прошлась и покрасила. Беленькой. Светленькой. А то как в подвале у вас.
— Без моего разрешения? — сдержанно уточнила Анна.
— А что, спрашивать надо было? Это ж теперь и мой дом. Я ж тут живу, значит, и порядок могу наводить. Всё ж для семьи…
Пауза. Напряжение. Воздух звенит, как струна. Анна стиснула зубы.
— Галина Сергеевна, а вы точно уверены, что здесь живёте?
— Ну а где мне быть? У меня вон трубы все вскрыты, грязь, сантехники. Я в свои шестьдесят три по съёмным углам мотаться не собираюсь. Да и Павлик мне сказал — «живи, мама, сколько нужно.»
Анна пошла в спальню и аккуратно закрыла за собой дверь. Потом снова открыла и крикнула:
— Плиту не трогайте. А то подключите её к стиралке.
Вторник. Артём и разговор на кухне
Утро началось со звона кастрюль и разбитой чашки.
— Это не я! — выпалил Артём, как только увидел Анну в дверях.
— Спокойно. Я уже привыкла. Мне кажется, я скоро буду завтракать прямо из половника. Так быстрее.
Они сели на кухне. Галина ушла в магазин, нацепив два пакета и ворча на «молоко по девяносто рублей, как будто оно с Мальдив». Анна налила себе кофе и спросила, глядя на Артёма:
— Ты знаешь, что такое «наследство»?
— Это когда кто-то умирает, а ты получаешь его квартиру. Или машину. Или собаку.
— Вот. Только ты еще маленький. А взрослые любят делить всё раньше времени.
— Бабушка сказала, что эта квартира теперь и моя тоже. Потому что ты замуж за папу вышла.
Анна чуть не захлебнулась кофе.
— Ага. И что же она ещё сказала?
— Что ты без нас давно бы спилась. Потому что карьера — это не всё. А мы тебе даём «семейный уют».
