— Приходите. Хотите — чаем напою. Хотите — ядом.
В квартире стояла такая тишина, что даже холодильник начал капать, как будто жаловался.
Антонина сидела за столом, вертя в руках ручку. Напротив — молоденькая адвокатша с причёской «только что из налоговой через форточку» и папкой с надписью «Защита собственности».
— Выселение вы подали — хорошо. Но теперь новая проблема.
— Какая ещё? — прищурилась Антонина.
— Объявилась племянница вашей свекрови. Юлия. Утверждает, что деньги на квартиру дал её отец, дядя Лев.
— Какой ещё дядя Лев? Он же в Канаде с пятидесятого года.
— Да. Но вот письмо — мол, в 2012-м он выслал восемнадцать тысяч «на нужды семьи». Раз пошли на квартиру, значит, часть жилья — их.
— Ну прекрасно. Значит, у нас новый вид мошенничества — «квартира в рассрочку на родственников».
Адвокат пожала плечами.
— У них сильный юрист. Попробуют через суд приостановить выселение.
— Да ради бога. Я бы их всех сюда поселила: Серёжу, маму, племянницу с глазами, как у голодной лосихи. И дядю Лёву по Зуму, пусть тоже участвует.
На следующий день в дверь постучали. На пороге — Юлия. Худющая, в сером костюме, с лицом «я продаю страховки, но ем таких на завтрак». За ней маячил Сергей — как неприятное эхо.
— Добрый вечер. Мы пришли мирно. Хотим обсудить, не доводя до суда.
Антонина впустила. Поставила чайник. Не из вежливости — просто разговор обещал быть горьким, а чай у неё всегда выходил слабительным.
— Говорите, Юленька. Только без “мы одна семья” — у меня на это аллергия.
Юлия достала планшет.
— Все переводы здесь. Восемнадцать тысяч долларов в 2012 году. Назначение — на семью Сергея и Надежды. Раз пошли на покупку, надо компенсировать или выделить долю.
Антонина рассмеялась — коротко и сухо.
— А хотите, я вам чек из “Пятёрочки” покажу? 2013 год. Там “сыр, колбаса, капуста”. Это тоже «на нужды семьи». Может, шкаф вам отдать?
— Тонь, мы же не хотим войны…
— Правда? А как ты ночью ключи у соседа пытался выпросить? Думаешь, он молчать будет? У нас дом старый, но не глухой. Баба Клава с третьего этажа вчера весь твой прикид описала. Спортивки с пятном на колене — шикарно для тайных операций.
— Если вы не пойдёте на соглашение, мы подадим иск. И моральный ущерб включим.
— За что? За разбитую чашку или за разбитые иллюзии?
— Мы вас предупредили. Суд всё решит.
— А Надежде Павловне передайте, что её банку варенья я верну, как только она вернёт попытку украсть мою жизнь.
Через два месяца пришло решение суда. Антонина выиграла. Канадские переводы признали подарком, к квартире отношения не имеющим. Выселение Сергея подтвердили законным.
Через неделю — письмо. На бумаге, чужим почерком, наверняка маминым.
«Тоня. Всё пошло не так. Прости. Жить негде. Мама заболела. Юлька уехала. Если сможешь… отпусти.»
Антонина перечитала. Медленно порвала. Бумага рвалась легко, как их брак.
Она включила музыку, достала из шкафа бутылку вина, села у окна. И впервые за много лет — глубоко выдохнула.
У неё была квартира. Было сердце. И в нём — наконец-то — стало тихо.
