Он отвернулся. И Антонина вдруг поняла: вот этот момент — когда человек рядом, но уже не рядом. Ты говоришь, а тебя будто нет.
— Завтра беру отгул. Иду к юристу. А если твоя мама ещё раз сунется — пусть потом не удивляется, что у неё челюсть вставная.
Сергей молча ушёл в ванную. Вода зашумела.
А у Антонины в голове уже собирался план — холодный, точный, простой. И впервые за долгое время стало спокойно.
Проснулась она от странного хруста — будто кто-то сдирал плёнку с новой мебели. Потянулась за телефоном: 07:03. Суббота. Можно было бы поваляться… но хруст повторился, с таким знакомым кашлем, что Антонина уже точно знала — утро не задалось.
Антонина босиком вышла в коридор — ноги липли к линолеуму, на котором следы вчерашней грязи уже успели подсохнуть.
На кухне, у стола, стояла Надежда Павловна. Халат на ней был не просто зелёный, а того странного цвета, который в модных журналах назвали бы «туман над брокколи», а в реальной жизни — «надо бы давно выкинуть». В одной руке нож, в другой — батон, и резала она его по диагонали, словно готовилась не завтрак делать, а устраивать гастрономическое наказание.
— О, проснулась-таки. Доброе утро, Антонина, — сказала она, даже не повернув головы. Голос — ровный, холодный, как в морге при оформлении карточек. — Не спится? Ну, не всем же совесть позволяет спать спокойно.
Антонина сглотнула. Это было уже не случайное «мамочка заглянула на чай». Нет, это выглядело как операция — продуманная, со всех сторон прикрытая.
— А вы чего тут? — голос её был хрипловатый, как батарея в старой квартире зимой. — Сергей говорил, что вы вчера просто зашли…
— Сергей? — свекровь прищурилась, усмехнулась. — Сергею правду сказать — всё равно что кошку мыть. Ты его, беднягу, сколько ни воспитывай — всё один чёрт.
— Он у меня не воспитанник. Он муж.
— Да ну? По паспорту — может, и муж, а по сути… — Надежда Павловна вскинула брови. — Вот мой покойный Фёдор Павлович — даже чайник без меня не включал. А твой — как на цепи у тебя. Квартиру, прости Господи, на себя оформил. Мальчику, между прочим, тридцать девять, а он всё в кутузке.
Антонина молча повернулась, ушла в комнату. Вернулась с бумагами в руках и положила их на стол.
— Это копия договора дарения. Потеряли?
Нож продолжал звенеть о доску, потом замер. Свекровь положила батон, вытерла ладони о халат.
— Значит, нашла… Ну и что? Будешь судиться с семьёй мужа?
— У меня нет семьи мужа. У меня есть один мужчина, с которым мы семнадцать лет копили на эту квартиру. Я ходила в колготках, в которых носок рвался быстрее, чем у школьницы. А теперь, выходит, мамочке на «старости» положено. А я тут, так… рабочая пчела.
Надежда Павловна посмотрела так, будто перед ней лежал не договор, а вскрытый нарыв.
— Ты драматизируешь, Тоня. Мы просто хотели, чтобы всё было спокойно. Чтобы жильё на мне — и налоги меньше, и… трудностей избежать. У Сергея работа нестабильная. А я — надёжно. Годы, опыт…
— Опыт? Вы и телефон оплатить без подсказки не можете! Вам напомнить, как «Сбербанк онлайн» открывать? Или опять на бумажке пароли переписывать будете?
