— Ой, как интересно! — чуть громче нужного заметила Анна Петровна. — А Алексей мне говорил, что это он купил. И подарил на юбилей. Мне.
Тишина легла над столом, как мокрое полотенце.
— Ты что сказала? — Ольга медленно поставила бокал. — Повтори.
— Что слышала, то и сказала, — пожала плечами Анна Петровна, глядя на Алексея. — Ты ж сам говорил, что купил. А потом отнял. Как будто я — нищая, и у меня и серёжек своих нет.
— Ты… ты врёшь, — прошептал Алексей.
— Что, простите? — над столом будто хрустнул лёд. Это уже Ольга. — Ты сказал, что ты их купил?
— Я… Я не знаю, как так вышло, — Алексей покраснел. — Я не хотел… Я просто тогда… Ну, сказал, чтоб не расстраивать. Что подарок. Но потом…
— А потом что? — Ольга встала. — Потом решил меня расстроить? Или что я забуду, что ты подмахнул моей памяти своей матери?
Анна Петровна заулыбалась.
— Ой, Олечка, ну неужели из-за каких-то серёжек? Господи, что за поколение! Всё делят! Вот я, помню, в молодости…
— В молодости вы, наверное, были такой же ядовитой. Только с другими губами, — спокойно бросила Ольга.
— Серьги я не верну, если вдруг ты об этом подумаешь, — холодно сказала Анна Петровна. — Они мне к кофте подходят.
— Да оставьте вы их себе! — Ольга резко сняла серьги и кинула на стол, прямо в середину блюда с винегретом. — Носите. Ешьте. Вставьте в уши и крутите. Главное — не подавитесь.
Она обернулась к Алексею.
— А ты… — голос её задрожал. — Ты был последним человеком, которому я доверяла. И ты тоже оказался «мамин сынок». Только не путай — не в смысле заботливый. А в смысле: трусливый, послушный и бесполезный.
— Нет, не Оль. А «до свидания».
Она пошла к выходу. Застёгивая пальто, как доспех. И только в дверях раздался голос Анны Петровны:
— Не забудь захлопнуть за собой. Сквозняк в доме — от женщин с холодной душой.
— А вы — захлопните рот. Сквозняк — от старости.
Дверь закрылась. Звонко. Навсегда.
Вечером она сидела у себя на кухне. Без серёжек. С бокалом вина. С подругой по видеосвязи.
— И что теперь? — спросила подруга.
— Теперь? — усмехнулась Ольга. — Завтра подаю на развод. Заодно и фамилию себе верну. К серьгам она точно лучше подходила.
— А вообще… неплохой юбилей получился. Особенно винегрет с золотым блеском.
Утро выдалось пасмурным. Серым, как мысли Ольги, когда она проснулась в пустой квартире. Впервые за долгое время ей было… спокойно. Не тихо — именно спокойно. Покой, как у того, кто выжил после шторма: ещё звенит в ушах, ещё подкашиваются ноги, но ты уже на суше.
И ни одного чужого голоса за стеной. Ни одного упрёка. Ни одной мамаши, что пришла «случайно полить фикус» в твоё отсутствие.
Она встала, сварила кофе. Села на подоконник, кутаясь в плед. Позвонила мастеру. По замкам. Быстро, без сантиментов.
— Да, нужно поменять. Да, сегодня. Нет, мужу не нужен новый ключ. Это же и есть смысл всей операции.
И пока мастер ехал, она сбросила в один чемодан всё, что осталось от Алексея: рубашки, трусы, электронную бритву с отломанной крышкой, и даже старый флакон с одеколоном, от которого у неё всегда начиналась мигрень. Плюс — рамка с их свадебной фотографией.
Очень символично: всё в одном пакете. Быт, любовь, аллергия и прошлое.
В дверь позвонили. Но не мастер. Алексей.
Ольга открыла. Не из жалости. Из спортивного интереса.
— Привет, — сказал он, неуверенно приподняв пакет с какими-то цветами. — Я хотел…
