— А мне, по-твоему, легко? — голос дрогнул. — Я пять лет после развода живу как в коммуналке. Я в своей же квартире чувствую себя как гость, потому что каждый день начинается с крика и заканчивается в одиночестве на кухне. Знаешь, что это?
— Это не жизнь. Это наказание. Я себе этого не заказывала, Максим. И если ты не уедешь — я вызову участкового. Без шуток.
Молчание. Только гудение холодильника и тихое «пшшш» из чайника.
Римма Алексеевна сжала губы в ниточку, поджала подбородок и выдавила:
— Ну и ладно. Уедем. Умри ты тут в своей тишине.
— Вот бы, — устало сказала Ирина. — Вот бы хоть раз в тишине.
Позже, сидя на подоконнике, Ирина смотрела в окно, где дождь лупил по стеклу, как будто отмывая прошлое.
У неё дрожали руки. Сколько лет ушло на это решение? Сколько слёз она проглотила, пока «терпела ради мира в доме»?
Но, как это часто бывает, когда тишина слишком неожиданная, она пугает.
В голове вертелась одна мысль: «А вдруг они так просто не уйдут?»
И в тот момент, как назло, зазвонил домофон.
— Да… — сказала она, поднимая трубку.
— Это доставка, — ответил молодой голос. — Вам заказан диван. Подъём на пятый этаж.
Ирина встала, сердце заколотилось.
— Я ничего не заказывала.
— Ну как же, — ответил парень. — Заказ от Максима Викторовича. Оплата при получении. Сказал, что вы примете.
Диван был синий. Громоздкий, с подлокотниками, как у кресла директора совхоза, и с запахом нового клея и дешёвого дермантина. Два грузчика стояли в дверях и смотрели на Ирину с такой обречённостью, будто она задолжала им не только за подъём, но и алименты.
— Ну что, красавица, распишитесь, — один из них протянул планшет. — Оплата по факту, сказали, наличкой. 16 500.
Ирина стояла босая, в халате, в одной руке — чашка с недопитым кофе, в другой — телефон, где в мессенджере торчало новое сообщение от Максима: «Я решил не ехать далеко. Всё равно эта квартира и моя тоже. Мать пока у Тани, я с диваном. Вопросы есть?»
Она не сразу поняла, что сильнее — ярость или шок. Или, может, это всё вместе, как в коктейле, который взрывается в желудке после пятого бокала шампанского и солёных огурцов.
— Я не заказывала, — сказала она грузчикам, пытаясь удержать спокойствие.
— Ну мы-то тут при чём, — развёл руками тот, что пониже. — Заказ оформили, адрес ваш. Хотите — не берите. Только диван уже на пятый затащили, а лифт, как вы знаете, у вас не работает.
— Вот уж знаю, — процедила Ирина. — Он, как мой бывший муж: стоит в углу, мигает лампочкой, но ни хрена не едет.
В ответ — хрюканье второго грузчика, который чуть не уронил диван от смеха.
— Ладно, — вздохнула она. — Ставьте в коридор. Но предупреждаю: на нём никто спать не будет. И ключей от комнаты я не дам.
Через полчаса в квартиру вошёл Максим. Без стука. Без извинений. С рюкзаком и пакетом из «Пятёрочки», в котором болтался кефир, пачка пельменей и, судя по звуку, керамическая пепельница, подаренная Риммой Алексеевной в 2014.
— Привет, — как ни в чём не бывало сказал он, увидев Ирину на кухне. — Диван доставили?
— Ага. Всё-таки ты решил жить, как таракан в собственной ловушке?
— Очень смешно. А ты всё такая же — остроумная, но злая.
— А ты — всё такой же: безответственный и липкий, как пятно от варенья на майке. Чего ты добиваешься, Максим?
Он сбросил рюкзак на пол и развёл руками:
— Я просто устал мотаться. На съём мне не хватит, маме тесно, у Тани ругаются с мужем. У меня, между прочим, доля в квартире.
— Доля? — фыркнула Ирина. — Тебе напомнить, что ты подписал нотариальный отказ? Я могу показать скан, если бумаге не веришь.
