— Я что, по-твоему, на тебя работать должна? — голос Ольги Петровны, высокий и надтреснутый, будто старый радиоприёмник, резанул тишину кухни, где пахло подгоревшей гречкой и дешёвым стиральным порошком. — Я просила — не приказываю, просила! Пирог с капустой. Ты что, глухая, Оксаночка?
— У меня аллергия на капусту, Ольга Петровна, — тихо, но твёрдо сказала Оксана, не оборачиваясь. — Я это уже говорила три раза.
— Аллергия, — передразнила свекровь, скрестив руки на груди. — А на обязанность у тебя нет аллергии? Ты живёшь в доме моего сына. Мужчина, между прочим, инженер, работает, зарабатывает. А ты? Готовишь на троечку, убираешь кое-как, и уже капуста — враг народа!
Оксана вздохнула. Не демонстративно, не показательно — выдохнула ту самую усталость, что копилась не один месяц. Она не хотела войны. Ей просто хотелось тишины. И покоя. И чтоб её не считали прислугой. Хоть раз.
— Квартира моя, — спокойно сказала она, повернувшись. — Куплена до брака. И за неё плачу я. Коммуналку — я. Продукты — я. Вы даже не знаете, как карта от «Сильпо» выглядит. И хватит делать вид, что я тут квартирантка.
Ольга Петровна прищурилась, как кот, которого гладят против шерсти.
— Ах вот как! — прошипела она. — У нас, значит, теперь матриархат, да? Деньгами меряем уважение? Я, может, жизнь свою угробила на этого оболтуса, — кивнула в сторону пустого коридора, где Андрей как всегда «не слышал» и «не хотел вмешиваться». — А ты теперь хозяйка? Да ты в доме хозяйкой себя почувствуй, когда муж рядом будет, а не когда ты одна на кухне воюешь, как партизанка!
— Ольга Петровна… — Оксана сдержала себя. Она давно научилась не повышать голос. Тише — значит сильнее. — Я не просила вас сюда переезжать. Это ваше решение. Мне никто не звонил и не спрашивал. Просто однажды утром я проснулась, а вы уже стоите в халате у зеркала и требуете себе полку в ванной.
— Да потому что Андрей сын! Ему мать нужна! — выкрикнула та. — А не твои условности. Ты вообще понимаешь, что он — мужчина, а ты должна быть с ним мягче? Прогибаться! Женщина должна сглаживать углы!
— А он? — Оксана вдруг рассмеялась. Сухо, горько. — Он должен только есть, спать и ныть, что «вы опять сцепились»? Мама с женой, как две собаки у одной миски. Только я не собака. И миска, извините, тоже моя.
Ольга Петровна на секунду замолчала. Похоже, Оксана впервые дала отпор без привычной покорной улыбки.
— Так, значит, ты теперь у нас королева? — голос её стал ядовитым, как мед с плесенью. — Ты думаешь, он тебя выбрал? Нет. Это просто ему надоело одной быть. Ты удобная была. В меру красивая, не шумная. А теперь что? Права качаешь?
— Он меня выбрал, — тихо сказала Оксана, — а потом перестал видеть. Перестал слышать. И стал жить в какой-то мужской коммуналке между вашей ложкой и своим телефоном. Мне не жалко ни его, ни вас. Жалко только время, которое я тратила на попытки понравиться.
— Оксан, ну хватит уже! — в дверях появился Андрей. Мятый, в старой футболке, с телефоном в руке и выражением «меня нет дома». — Вы опять начинаете? Мам, ну ты же знаешь, у неё с капустой проблемы. И вообще, может, не сейчас?
— Не сейчас?! — Ольга Петровна, повернувшись к сыну, едва не споткнулась о табуретку. — Ты слышал, как она со мной разговаривает?! Ты вообще слышал, что она мне сказала? Что квартира её, что я тут никто!
