— «Какая-то дача» стоит больше миллиона, — жёстко сказала Алина. — И ты прекрасно это знаешь. Как и то, что она принадлежит нам обеим, и ты не имеешь права распоряжаться ею в одиночку.
Плач в прихожей усилился. Алина машинально шагнула к двери, но остановила себя. Нет, хватит. Пусть хоть раз сама позаботится о своём ребёнке.
Аня, видимо, поняла её манёвр по-своему: — Ну конечно! Тебе ведь плевать на племянника! Тебе вообще на всех плевать, кроме твоего драгоценного Кости!
Это было уже слишком. Алина резко развернулась к сестре: — Да как ты смеешь? Кто возился с тобой всю беременность? Кто сидел с тобой в роддоме? Кто каждые выходные приезжает, чтобы дать тебе выспаться?
— А кто обещал мне помогать? — парировала Аня. — Кто клялся маме перед смертью, что никогда меня не бросит?
«Вот оно», — подумала Алина. Главный козырь, который Аня всегда приберегала напоследок. Обещание, данное умирающей матери, — идеальное оружие против старшей сестры с обострённым чувством долга.
— Я не бросаю тебя, — медленно произнесла Алина. — Я просто больше не буду решать за тебя все проблемы. Ты взрослый человек, Аня. У тебя есть ребёнок. Пора научиться отвечать за свои поступки.
— Да что ты знаешь о проблемах? — Аня снова повысила голос. — У тебя всё хорошо: муж, работа, квартира! А я одна с ребёнком!
— Ты не одна, — Алина покачала головой. — Ты сама выбрала уйти к тёте Оле. И сама решила не говорить Сергею о ребёнке.
— А что толку было говорить? — Аня горько усмехнулась. — Он же сразу сказал, что не готов к семье.
— Зато теперь ты готова продать дачу, даже не посоветовавшись со мной. И куда бы ты дела эти деньги? Они бы разлетелись за пару месяцев, и что дальше?
Кирюша в прихожей заходился криком. Аня наконец направилась к коляске, но остановилась в дверях: — Значит, так? Бросаешь нас на произвол судьбы?
— Нет, — твёрдо ответила Алина. — Я просто перестаю быть твоей персональной службой спасения. Хочешь продать дачу — давай обсудим это спокойно, как взрослые люди. Хочешь съехать от тёти — найди работу, сними квартиру. Я помогу советом, присмотрю за Кирюшей, пока ты будешь на собеседованиях. Но решать за тебя и платить по твоим счетам я больше не буду.
— Ты… ты просто… — Аня задохнулась от возмущения. — Знаешь что? Подавись своей дачей! И не звони мне больше!
Она выскочила в прихожую, трясущимися руками начала одевать всё ещё плачущего Кирюшу. Алина молча наблюдала за этой суетой, чувствуя странное опустошение. Ни злости, ни обиды — только усталость и какое-то мутное облегчение.
Входная дверь хлопнула так, что зазвенела посуда в серванте. Алина медленно опустилась на табуретку и закрыла лицо руками. Из глаз текли слёзы, но она даже не пыталась их вытереть.
Щёлкнул замок входной двери — вернулся с работы Костя. Алина торопливо провела рукавом по лицу, но муж уже стоял в дверях кухни, хмуро глядя на жену: — Опять?
Она кивнула, не в силах говорить. Костя тяжело вздохнул, прошёл к плите и включил чайник: — Рассказывай.
