— Мам, не ври мне. Пожалуйста, не ври. Я знаю, что ты сделала это специально.
Голос Валентины Петровны стал жёстким:
— И что, если специально? Она не пара тебе, Димочка! Я твоя мать, я лучше знаю, что тебе нужно! Она карьеристка, эгоистка! Какая из неё жена? Какая мать для твоих будущих детей?
— Она моя жена, мам. Женщина, которую я люблю.
— Любовь! Что ты знаешь о любви? Любовь — это я, которая растила тебя одна, без отца! Которая всю жизнь тебе посвятила! А она? Что она для тебя сделала?
Дмитрий закрыл глаза. Перед ним пронеслись пять лет с Мариной. Как она поддерживала его, когда он потерял работу. Как ухаживала, когда он сломал ногу. Как радовалась его успехам и утешала в неудачах. Как смеялась над его дурацкими шутками и засыпала у него на плече во время просмотра фильмов.
— Она сделала меня счастливым, мам.
— Счастливым? А я? Я тебя несчастным делаю?
— Мам, хватит. Ты не можешь вечно меня контролировать. Мне тридцать два года. У меня своя жизнь, своя семья.
— Семья? Она тебе не семья! Семья — это кровь! Это я!
— Нет, мам. Семья — это люди, которые любят и поддерживают друг друга. Которые уважают выбор друг друга. А ты… ты никогда не уважала мой выбор.
Он нажал отбой и набрал номер Марины. Длинные гудки. Она не брала трубку. Он написал сообщение: «Прости меня. Ты права во всём. Я еду к тебе. Мы поговорим».
Ответ пришёл через минуту: «Не надо. Всё кончено».
Дмитрий схватил куртку и выбежал из квартиры. Он знал, где она — у своей подруги Лены, в двух кварталах отсюда. Он бежал по вечерним улицам, не обращая внимания на удивлённые взгляды прохожих.
Лена открыла дверь и молча указала на комнату. Марина сидела на диване, обхватив колени руками. Глаза были сухими, но опустошёнными.
— Марина, прости меня, — Дмитрий опустился перед ней на колени. — Прости за всё. За то, что не защищал тебя. За то, что позволял матери так с тобой обращаться. За то, что был трусом.
Она смотрела на него молча.
— Я поговорил с ней. Сказал, что она больше не переступит порог нашего дома. Что если она не может уважать мою жену, то не будет видеть и меня.
— Ты этого не сделал, — устало сказала Марина.
— Сделал. И если надо, повторю ей это ещё раз. И ещё. Пока не поймёт.
— А когда она заболеет? Когда ей понадобится помощь? Ты бросишь меня и побежишь к ней.
— Нет. Я помогу ей, но не в ущерб тебе. Никогда больше не в ущерб тебе. Марина, дай мне ещё один шанс. Последний. Я докажу, что могу быть тебе настоящим мужем.
Она смотрела ему в глаза, пытаясь понять, верить ли. В телефоне Дмитрия снова зазвонил рингтон матери. Он, не глядя, сбросил вызов и отключил телефон.
— Она будет звонить, — сказала Марина.
— Пусть звонит. Я сказал всё, что хотел сказать.
— Я не открою дверь. И замок сменю завтра же.
— Она будет плакать, манипулировать, давить на жалость.
— Знаю. Но я сделал выбор. Я выбираю тебя. Выбираю нас.
Марина молчала долго. Потом тихо спросила:
— А мой проект? Презентация послезавтра, а все эскизы уничтожены.
— Мы восстановим. Я помогу. Не будем спать две ночи, но восстановим. У тебя же есть наброски в компьютере?
— Есть, но это черновики…
— Доработаем. Вместе. Справимся.
Она наконец-то посмотрела на него с тенью улыбки:
— Ты же не умеешь рисовать.
— Научусь. Для тебя научусь чему угодно.
Утром следующего дня они вернулись домой. Валентина Петровна стояла у подъезда с заплаканными глазами и сумкой продуктов.
— Димочка! Сыночек! Я всю ночь не спала! Как ты мог так со мной поступить?
Дмитрий преградил ей путь:
