— При том, что ты вернулся совсем другим человеком! — Марина почувствовала, как голос начинает дрожать. — Думаешь, я не заметила? Рубашку новую, одеколон этот противный? Перестал звонить, когда звонил — холодный какой-то стал.
— Я просто понял некоторые вещи.
— Что понял? Что жена, которая сорок лет тебя любила, вдруг стала не нужна?
— Не так. — Виктор потер лоб. — Я понял, что мы оба заслуживаем большего.
— Большего? — Марина села на стул, чувствуя, как подкашиваются ноги. — А что может быть больше семьи? Детей? Внука?
— Я не знаю. Но то, что у нас есть сейчас — это не жизнь.
— Для тебя не жизнь. А для меня — самая настоящая жизнь. Я каждый день жду, когда ты вернешься с работы. Готовлю то, что ты любишь. Радуюсь, когда ты улыбаешься. Переживаю, когда у тебя неприятности.
— Но я не переживаю, когда неприятности у тебя. — Виктор сказал это тихо, но слова прозвучали как пощечина.
— Не переживаешь? — Марина посмотрела на него широко раскрытыми глазами. — Правда не переживаешь?
— Стараюсь переживать. Но это не получается само собой, понимаешь? Я заставляю себя интересоваться твоими делами, заставляю участвовать в твоей жизни. А должно быть по-другому.
— Как должно быть? — Марина вытерла слезы. — Расскажи мне, как должно быть в семье через сорок лет брака?
— Должно быть… — Виктор замолчал. — Должно быть интересно друг с другом. Должно хотеться говорить, делиться мыслями, планами.
— Нет. Уже давно не хочется.
— Тогда зачем ты молчал все эти годы? Зачем делал вид, что все хорошо?
— Не знаю. Думал, что так и должно быть. Что это нормально.
— А сейчас решил, что ненормально?
— Встретил людей, которые после тридцати лет брака все еще интересны друг другу. Понял, что мы с тобой не такие.
— Встретил людей, — повторила Марина. — Где встретил? В той командировке?
— Да. Моя коллега Светлана познакомила меня с парой. Они женаты уже тридцать пять лет, но видно, что любят друг друга. Не просто привыкли — именно любят.
— Светлана, — медленно произнесла Марина. — А сколько лет этой Светлане?
— Причем здесь ее возраст?
— Понятно. — Марина почувствовала, как внутри что-то оборвалось. — Значит, дело не в том, что мы стали чужими. Дело в том, что появилась сорокатрехлетняя разведенная Светлана.
— Марина, ты не поняла. Светлана здесь ни при чем.
— Тогда при чем? При том, что ты вдруг понял, что я тебе неинтересна? После сорока лет понял?
— Я не говорил, что ты неинтересна.
— А что ты говорил? Что мы стали чужими, что между нами ничего нет, что тебе неинтересно участвовать в моей жизни. Это не значит, что я неинтересна?
— Значит, что мы не подходим друг другу. Возможно, никогда не подходили.
— Сорок лет не подходили? — Марина встала, подошла к окну. — Витя, ты понимаешь, что говоришь? Ты перечеркиваешь всю нашу жизнь.
— Я не перечеркиваю. Я говорю, что мы ошиблись.
— Ошиблись? — Марина обернулась. — Когда ошиблись? Когда поженились? Когда детей рожали? Когда квартиру покупали? Когда внука нянчили?
— Не знаю. Может, когда поженились.
— Может, когда поженились, — повторила Марина. — Значит, дети наши — тоже ошибка? Внук — ошибка?
— Дети — не ошибка. Они лучшее, что у нас есть.
— У нас есть, — заметила Марина. — Или у меня есть?
— У нас. Но это не значит, что мы должны всю жизнь жить вместе ради детей.
— А ради чего мы должны жить вместе? Ради любви? Так ты сказал, что любви больше нет.
— Любви нет. Но есть привязанность, есть общие воспоминания, есть привычка.
— А что тебе нужно? Бабочки в животе? Страсть? В шестьдесят лет?
— Не страсть. Интерес. Желание быть рядом, а не обязанность.
— Ты чувствуешь обязанность быть рядом со мной?
— Боже мой, — Марина села на подоконник. — Сколько лет ты это чувствуешь?
— Лет десять. Может, пятнадцать.
— Пятнадцать лет ты мучился рядом со мной?
— Не мучился. Просто… жил по инерции.
— А я не знала. — Марина посмотрела на него. — Я думала, что мы счастливы. Что у нас хорошая семья.
