Мы сидели на кухне, пили чай из старых чашек с отбитыми краями, которые я все собиралась заменить, но руки не доходили. За окном моросил октябрьский дождь, и в квартире было сыро и неуютно. Лена молчала уже минут десять, только иногда поглядывала на меня странным взглядом.
— Что случилось? — наконец не выдержала я. — Ты как-то не так на меня смотришь.
Лена поставила чашку на стол и вздохнула так, словно собиралась с духом перед важным разговором.
— Надь, а ты знаешь, где был твой Виталий вчера вечером?
— Где был? — переспросила я, чувствуя, как что-то холодное шевельнулось в груди. — На работе задержался, у них там аврал какой-то. А что?
— Он был в кафе на Пролетарской. С женщиной.
Я засмеялась, но смех получился какой-то деревянный:
— Лен, ну что ты говоришь? Может, с коллегой поужинал, по работе обсуждали что-то.
— Надя, — Лена взяла меня за руку, — они целовались. Я сама видела. Проезжала мимо на автобусе, увидела его в окно. Сначала не поверила, думала, показалось. Попросила водителя остановить, вышла. Точно он.
Мир вокруг меня словно покачнулся. Двадцать три года брака, двадцать три года я верила каждому его слову. Да, последнее время мы стали отдаляться друг от друга, но разве это повод?
— Опиши женщину, — попросила я, сама не понимая зачем.
— Блондинка, лет сорока, может чуть меньше. Красивая. В красном пальто. Надь, мне так не хочется тебе это говорить, но…
— Он выглядел счастливым. Таким я его не видела уже очень давно.
Эти слова ударили больнее всего. Потому что я знала — Лена права. Дома Виталий уже давно ходил мрачный, отвечал односложно, все вечера проводил у телевизора или в телефоне. А теперь выходит, что эмоции у него есть, только не для меня.
— Я пойду, — сказала Лена. — Извини, что пришлось тебе это сообщить. Но ты моя подруга, я не могла молчать.
После ее ухода я долго сидела на кухне, глядя в окно. В голове было пусто, словно вся информация еще не успела усвоиться. Потом начали всплывать детали. Новая рубашка, которую он купил на прошлой неделе. Участившиеся задержки на работе. То, как он стал тщательнее следить за собой, купил новый крем после бритья.
Вечером Виталий вернулся как обычно, поздоровался, прошел в ванную. За ужином молчал, уткнувшись в телефон.
— Как дела на работе? — спросила я.
— Нормально, — буркнул он, не поднимая глаз.
— Вчера долго задерживался?
Он наконец посмотрел на меня:
— А что, проверяешь? Да, задерживался. До девяти сидели, отчет доделывали.
Соврал, не моргнув глазом. И это тоже было больно — понимать, как легко он это делает.
Следующие дни я жила в каком-то подвешенном состоянии. Присматривалась к каждому его слову, жесту, пыталась найти подтверждения или опровержения тому, что рассказала Лена. Подтверждений было множество. Он стал еще более отстраненным, часто засиживался в ванной с телефоном, даже спать стал ложиться позже меня.
В пятницу не выдержала, позвонила Лене:
— Лен, а ты точно его не с кем-то перепутала?
— Надя, родная, я его двадцать лет знаю. Не перепутала. Слушай, может, поговоришь с ним напрямую?
