А я поехала к Лене. Рассказала обо всем, она качала головой:
— Надь, он же тебя за дуру держит. Думает, что ты поверишь любой его ерунде.
— А что мне делать? Доказательств никаких нет, кроме того, что ты видела.
— Давай поедем сегодня к тому кафе. Проверим, покажется ли он там снова.
Я отказалась. Не хотела превращаться в сыщика. Если муж изменяет — это его выбор. А мой выбор — как на это реагировать.
Вечером я приготовила его любимое блюдо — жаркое с картошкой. Накрыла красиво стол, зажгла свечи. Решила дать нашим отношениям еще один шанс.
Виталий пришел в восемь, удивился:
— А что за торжество?
— Просто так. Хотела, чтобы у нас был хороший вечер.
Мы поужинали, говорили о всякой ерунде — о погоде, новостях, соседях. Он даже расслабился, стал таким, каким был раньше — внимательным, заботливым. На какое-то время мне показалось, что все наладилось, что Лена могла ошибиться, а задержки действительно связаны с работой.
Но потом зазвонил его телефон. Виталий посмотрел на экран, и лицо его изменилось — стало мягким, даже счастливым. Он быстро сбросил вызов.
— Коллега один. Потом перезвоню.
Но я видела — это было не рабочее выражение лица. Так смотрят на имя любимого человека.
Через полчаса он сказал:
— Надь, извини, мне нужно выйти. Дело срочное возникло.
— Какое дело в девять вечера?
— Серега попал в аварию, в больницу увезли. Нужно съездить, посмотреть, что да как.
Я кивнула. А когда он ушел, набрала номер Сережи. Тот ответил с первого гудка, голос бодрый:
— Надь, привет! Как дела?
— Ты не попадал в аварию?
— Нет. А что случилось?
Я попрощалась и положила трубку. Все стало окончательно ясно.
Виталий вернулся за полночь, довольный и расслабленный. Сказал, что с Сережей все в порядке, просто сотрясение легкое.
— Как он себя чувствует? — спросила я.
— Нормально. Врачи говорят, завтра выпишут.
— А я звонила ему сегодня. Он дома был.
— После того, как ты ушел. Хотела узнать, в какой больнице лежит.
Несколько секунд он молчал, и я видела, как работает его мозг, придумывая новую ложь.
— Его уже выписали. Быстро оказалось.
— Значит, три часа вы что делали?
— Сидели, разговаривали. Он был напуган, просил побыть с ним.
Врать он научился мастерски. Если бы я не знала правды, почти поверила бы.
— Понятно, — сказала я.
На следующее утро встала рано, приготовила завтрак. Виталий спустился, сел за стол.
— Вить, — начала я, — хочу тебе сказать одну вещь. Я знаю про твою женщину.
— Блондинку в красном пальто. Лена видела вас в кафе на Пролетарской.
Лицо его побледнело, но он все еще пытался выкрутиться:
— Это… это коллега. По работе встречались.
— Коллеги не целуются при встрече.
— Надя, ты все неправильно понимаешь…
— Я все правильно понимаю. Вопрос только один — ты хочешь сохранить семью или нет?
Он долго молчал, смотрел в стол. Потом поднял глаза:
Эта честность оказалась страшнее всей лжи.
— Расскажи мне о ней.
— Хочу понять, что я делала не так. Что она может дать тебе такого, чего не могу я.
— Надь, ты ничего не делала не так. Просто… просто мы с тобой стали чужими. Живем рядом, но не вместе. А с ней… с ней я чувствую себя живым.
