— Да куда ты льёшь ему эту воду? Ты что, не видишь? Она же некипяченая!
— И что с того? Я вас троих вырастила без этой вашей кипячёной воды.
Пожилая Любовь Степановна и молодая мама Оксана выясняли отношения на маленькой, заставленной посудой кухне. Голоса звучали резко, каждое слово било словно молот по наковальне.
Дочь приехала к матери с грудным ребёнком, чтобы перекантоваться у неё, пока муж решает проблемы с жильём для молодой семьи. Андрей обещал найти съёмную квартиру за месяц — максимум полтора. «Потерпи, родная», — говорил он каждый раз, когда Оксана жаловалась на временные неудобства.
Мать всеми силами старалась помочь дочери, но разница во взглядах на уход за ребёнком оказалась такой разительной, что каждый жест помощи приводил к настоящему скандалу.
— Это какой-то кошмар! — жаловалась Оксана мужу по телефону, уходя в другую комнату. Голос дрожал от негодования. — Ну просто бесит! Она всё делает не так. Как мы с братом и сестрёнкой выжили, вообще не понимаю?
— Да успокойся ты, — пытался угомонить муж разбушевавшуюся супругу. — В их время всё было по-другому. Она же помочь хочет, неужели ты не понимаешь?
— Да мне от такой помощи только хуже, — продолжала Оксана, не обращая внимания на слова мужа. — Лучше бы сняли комнату в городе. Я бы как-нибудь сама…
— Опять ты начинаешь, — голос мужа становился всё более напряжённым. — Я же сказал. У нас пока нет денег на это. Сейчас подкалымлю здесь, и будут у нас деньги и на квартиру, и для риэлтора. Потерпи, родная. Всего месяц!
— Да я не выдержу здесь за этот месяц. Или прибью кого-нибудь! — вскрикнула Оксана.
— Потерпи. Всего месяц! — повторил муж и бросил трубку.
Оксана тяжело вздохнула и зашла обратно на кухню. Там мать, словно ничего не произошло, готовила уху. Аромат рыбы заполнил всё маленькое пространство, смешиваясь с запахом укропа и лаврового листа.
— Мама, я же просила — только не рыбу. Тем более, посмотри, она же жирная! — Оксана снова начала раздражаться.
— Дочка, чего такого? Я вам всегда варила уху, уплетали за обе щёки.
— Мам, уплетали, потому что другой еды не было, а есть хотели, — перебила её Оксана. — Сейчас другое время. Понимаешь? Ему такое нельзя.
Любовь Степановна медленно помешивала суп деревянной ложкой. Она прекрасно помнила, как дети действительно с удовольствием ели её уху. Неужели только от голода? Неужели она так плохо готовила?
— Ладно! — прорычала Оксана. — Поест сегодня пюрешку. Там вроде одна из брокколи осталась.
Мать пыталась показать, что ничего не случилось. Но в душе ей было не по себе. Она спокойно доварила уху, налила две тарелки — себе и дочери, хотя прекрасно знала, что Оксана от рыбы откажется. Села за стол, ждала.
Вскоре Оксана зашла на кухню, держа на руках полуторагодовалого сынишку Митю. Мальчик, прижимая к груди засаленную игрушечную машинку, сонно моргал.
— Мам, я там посмотрела — у тебя в зале много подушек, которые нужно выкинуть, — сказала Оксана, усаживаясь за стол напротив матери. Она старалась говорить как можно спокойнее, но в голосе всё равно слышалось напряжение. — Они уже старые, пыльные, а я не хочу, чтобы у Мити началась аллергия.
— Подушки? Мои? Выкинуть? — Любовь Степановна почувствовала, как внутри всё закипает.
Эти подушки она вышивала сама, ещё молодой девчонкой. На одной — розы, которые казались живыми в лунном свете. На другой — журавли, летящие в неизвестность. Третью она шила, когда ждала Оксану, мечтая о том, как дочка будет спать, обнимая мягкую подушечку с вышитыми ромашками.
— Что ещё выкинуть? На старых бабушек у Мити ещё нет аллергии? Может, скоро меня захотите выбросить?
— Мам, ты чего завелась-то? — Оксана была немного напугана такой бурной реакцией.
— Это я завелась? Ты не успела порог моего дома переступить, уже указываешь мне, что делать, что не делать. Я понимаю, что у тебя свои взгляды на то, как дитятку воспитывать. Но ты у меня в гостях, поэтому будь добра не указывать!
