Вечером, за чаем, Марина рассказала всё. О трёх годах унижений, о контроле, о потерянном наследстве. Мама слушала молча, только сжимала руку дочери всё крепче.
— Почему ты терпела так долго?
— Думала, что люблю. Думала, что семью надо сохранять. Думала, что Павел одумается.
— А он маменькин сынок, мам. Всегда им был, просто я не хотела этого видеть.
Ночью телефон разрывался от звонков. Павел названивал с разных номеров, писал с чужих аккаунтов. Умолял вернуться, обещал, что всё изменится, что мать переедет к сестре в другой город. Марина не отвечала. Она знала — ничего не изменится. Галина Петровна никуда не уедет, а Павел снова сдастся при первом же материнском взгляде.
Утром пришло сообщение от свекрови. Та каким-то образом нашла новый номер Марины.
«Одумайся, дура. Без мужа останешься, кому такая старая нужна. Возвращайся, я добрая, прощу.»
Марина прочитала, усмехнулась и удалила. Добрая. Галина Петровна считала себя доброй. Наверное, в её искажённом мире это и правда была доброта — позволить невестке жить в своём доме, есть за своим столом, спать с её сыном. Правда, за это невестка должна была отказаться от себя, от своих желаний, от своего будущего.
Через неделю Марина подала на развод. Павел пытался отговорить, приезжал к тёще, но та не пустила его на порог.
— Три года ты не защищал мою дочь, — сказала она ему. — Теперь поздно начинать.
Развод прошёл быстро. Делить было нечего — всё имущество было записано на Галину Петровну. Марина не стала требовать компенсации за потраченные деньги, не стала выяснять отношения. Просто подписала бумаги и ушла.
В день, когда развод вступил в силу, она получила последнее сообщение от бывшего мужа.
«Ты разрушила мою жизнь. Мама теперь плачет каждый день.»
Марина не ответила. Она сидела в маленькой комнате в квартире матери, смотрела в окно на весенний двор и думала о том, что впервые за три года может дышать полной грудью.
Она не была больше пустоцветом в чужом саду. Она была семенем, которое наконец-то вырвалось из ядовитой почвы. И теперь у неё был шанс прорасти заново, пустить корни в доброй земле и расцвести.
Галина Петровна ошиблась. Пустоцветом была не Марина. Пустоцветом был её сын — красивый снаружи, но пустой внутри, неспособный дать плоды настоящей любви и заботы. И свекровь сама вырастила его таким, задушив материнской любовью, не дав стать мужчиной.
Марина устроилась на новую работу. Сняла маленькую студию недалеко от мамы. Начала встречаться с подругами, от которых отдалилась за годы брака. Записалась на курсы испанского — давняя мечта, на которую вечно не было денег.
Иногда она встречала общих знакомых, которые рассказывали, что Павел вернулся жить к матери. Что Галина Петровна теперь ищет ему новую жену — молодую, покладистую, которая родит внуков. Что они живут в той же квартире, в той же атмосфере контроля и манипуляций.
Марина слушала эти рассказы спокойно, без злости и без сожаления. Это больше не было её жизнью. Это больше не было её проблемой.
В день своего тридцать первого дня рождения она получила открытку без подписи. На ней был нарисован цветущий сад и подпись: «Пустоцвету, который так и не расцвёл».
Марина знала, от кого эта открытка. Узнала почерк Галины Петровны. Та всё ещё пыталась ранить, унизить, доказать своё превосходство.
Марина выбросила открытку в мусор и пошла отмечать день рождения с друзьями. В новом платье, с новой причёской, с новой улыбкой. Свободная, независимая, расцветающая.
Пустоцвет остался в прошлом. В настоящем была женщина, которая выбрала себя. И это был лучший подарок, который она могла себе сделать.
